Дашенька стояла в пионерской комнате перед зеркалом и принимала различные эффектные позы, когда за её спиной в зеркале появилась расстроенная физиономия Васечкина.

– Ах! – вскричала Дашенька, хватаясь за сердце.

– Чего ты так испугалась? – спросил Васечкин.

– Нет, я не испугалась! – испуганно ответила Дашенька.

– Слушай, Дашенька, – решительно начал Васечкин, – мне, конечно, приятно, что вы меня приняли за человека, который…

Дашенька бочком начала потихоньку продвигаться к двери.

– Ты куда-то спешишь? – удивился Васечкин.

– Нет, – вздрогнула Дашенька, – никуда я не спешу…

– Чего же ты собралась уходить? – теряя всю свою решимость, спросил Васечкин.

– Я думала… – Дашенька запнулась. – Мне, вообще-то, Анка нужна была…

– Мне нужно тебе кое-что сказать… – выдавил из себя Васечкин. – Сядь на стул.

– Я не знаю… мне так нужно было идти… – садясь на стул, сказала Дашенька.

Васечкин взял стул и сел рядом. Возникла неловкая пауза, поскольку Васечкин совершенно не знал, с чего начать своё горькое признание.

– Какой у тебя галстук красный!.. – чувствуя, что говорит глупость, выдавил из себя Васечкин.

Скосив глаза на свой галстук, который ничем не отличался от тысячи других, Дашенька обиженно сказала:

– Ты что, издеваешься?

– И не думал! – Васечкин наконец окончательно решился: – Понимаешь, Дашенька, я давно хотел тебе сказать… прямо, как увидел… так сразу и хотел…

– Я совсем не понимаю, о чём ты говоришь… – замирая от предчувствия признания в любви, сказала Дашенька. – Сегодня погода какая-то странная…

– Какая погода! – удивился Васечкин. – При чём здесь погода? Я же тебе признаться хотел…

– Ты всё время такое говоришь… Ты бы, Васечкин, лучше в самодеятельность записался. Хочешь, я тебе лучше стихи прочитаю… – трепетно предложила Дашенька.

– Что стихи! Я много их знаю, – безнадёжно вздохнул Васечкин.

– Ну, расскажи какие-нибудь! – попросила Дашенька.

– Зачем же рассказывать? Я и без того их знаю… – думая о том, как же ему приступить к делу, сказал Васечкин.

– Я очень люблю их… – мечтательно сказала Дашенька.

И тут Васечкин понял, что действительно пора переходить на стихи, так как обычные слова до Дашеньки просто не дойдут.

И он запел.

Дашенька, несколько испуганная этим признанием, так непохожим на то, что она ожидала, невольно всё дальше отодвигала от него свой стул, но Васечкин, настойчиво придвигая свой, продолжал петь.