В чем же заключается надобность присутствия при нападении на прииск китаеза, Мостовой из мало убедительных объяснений Славкина так и не понял. Тот что-то наплел насчет какого-то телефонного звонка, который должен сделать этот китаез сразу же после штурма. Но куда и кому, Саня пока не сказал, буркнув «там увидишь», «да это ж только для тебя, браток». Можно было с большой долей уверенности предположить, что это будет звонок в Китай неведомому боссу, виновному в Танюшиной смерти, до которого Андрею действительно до зубовного скрежета хотелось дотянуться.
О том, что ждет этих двоих потом, Мостовой знал со всей определенностью – от них непременно избавятся, пустят в расход, как ненужных опасных свидетелей. Именно – «избавятся». Сам он к этому руку не приложит. И даже пальцем их не тронет. «Хватит. Грязи нахлебался! Извозился в дерьме до самой макушки!»
– Приготовились! – предупредил Славкин. – Оружие не утопите. Держитесь за леера. Андрюха, сигаешь первым – подтащишь за швартовый.
Голос «Меркурия» притих, поменял тональность. Пошли на самых малых.
Лодка, развернувшись поперек течения, медленно и неохотно поползла в узкий проход между покрытыми клочьями пены притопленными корчами, и мышцы на спине Мостового самопроизвольно напряглись. Он продел плечо и голову в автоматный ремень и отбросил оружие назад. Спустился со скамейки на волнистое, туго накаченное днище. На четвереньках пробрался на нос и стал на корточки, зажав в руке швартовый конец, опасливо, до рези в глазах, всматриваясь в приближающийся обросший колышущейся полуметровой наледью берег.
Раздался свистящий протяжный треск ломающегося льда, и по коже побежали мурашки. Знал, что многослойная резина обязана выдержать, да если и спустит, в конце концов, то только первое, огражденное прочной переборкой отделение, но все равно стало сухо во рту, засосало под ложечкой. Слишком зловеще ярилась в глубоких прибрежных крутяках ледяная зимняя вода.
Подошедшую к промерзшей береговой кромке на малом ходу лодку тут же начало заворачивать кормою по течению. В любой момент лопасти винта могло срезать каким-нибудь скрытым под водой толстым коварным хлыстом. Мостовой, широко расставив ноги, встал во весь рост. Примерился и прыгнул. Чиркнул каблуком по высокому баллону, а потому неудачно приземлился, рухнул на бок, и в сапоги моментально хлынула вода. Перекатился на живот, вцепился обеими руками в свешенные плети тальниковых корневищ. Подтянулся. В одно движение намотал на кулак швартовый конец. И очень вовремя – веревку уже размотало полностью, натянуло до звона, едва не выбив диким запредельным весом руку из плечевого сустава. Напрягся, со стоном потащил на себя и на последнем издыхании перекинул швартов через тонкую осинку. Передохнул пару секунд и снова потянул – теперь уже через блок. А потом, увидев, что лодка носом вылезла на берег, захлестнул веревку на осинке мертвою петлей.
Помог сойти на берег Семенычу. Потом – Бельдину и китаезу, скованным по рукам между собой. И только когда совместными усилиями выволокли лодку на сухое и протащили ее на десяток метров в тальниковую чащобу, отошел в сторону и, присев на кочку, стащил сапоги. Вылил из них ледяную воду. Выкрутил промокшие носки и портянки. Напихал внутрь сапог сухой осоки-резуна и снова протиснул ноги в закисшие голенища.