– Только бы не сбиться с пути, – сказал Никонов, взглянув на компас. – Скажите, в каком месте нас будут снимать?

– Как всегда: в бухте Святой Магдалины.

– Там удобное место, хорошая отмель, – ответил сержант, и Ярцев, дружески хлопнув его по плечу, побежал в голову отряда…

Никонов подкинул на спине рюкзак, нащупал перед собой спину впереди идущего:

– Кто это, а?

– Да я, товарищ сержант, – Борька Шухов…

Хрустел под ногами гравий. С обрывистых откосов при любом неосторожном шаге шумно осыпались каменистые оползни. Фирновые зерна скрипели под сапогами тонко и жалобно.

Шли молча. Шли час, шли другой.

В самом хвосте растянутой цепочки людей ворковал хриплый шепоток:

– Товарищ сержант, вы это напрасно думаете, что зайца надо сначала в уксусе вымачивать…

– Шухов, ты потише, – отвечал голос Никонова.

– Да я тихо… Так вот, я и говорю, что заяц и без того хорош. А ежели его еще с печеной картошкой…

– Тихо, я тебе сказал.

– Да с печеной картошкой, говорю. Да еще – маленькую!

– Замолчи, Борька, или я тебя по затылку огрею!..

И вдруг тишину ночи прорезал чей-то испуганный вскрик, впереди послышалась приглушенная брань. Отряд все-таки попал в болото. Никонов схватился рукой за куст, но под ногами у него что-то захрустело (лед! – догадался он), и тело разведчика сразу поползло куда-то в противную вязкую глубину. В лицо ударило застоявшейся гнилью. Кто-то обхватил его за шею – Никонов отбросил эту руку:

– Дурак, не за меня, за кусты хватайся!..

Хрипя, захлебываясь и ругаясь, разведчики барахтались в растревоженном месиве тундровой трясины. Разбитые осколки льда резали им лица и руки.

– Береги оружие! – командовал Ярцев. – Самое главное – автоматы…

Казалось, что здесь и конец. Чем больше дергался человек, стараясь вырваться из гнусного плена, тем больше трясина схватывала его, затягивая в вонючую топь.

– Руку, – молил кто-то, – дай руку!

– Гришка, это ты? Держись за меня, здесь суше…

– Вот кочка. Лезь на кочку…

– Да не ори ты – тише надо!

«Хлюп-хлюп», – чавкала трясина. «Дзинь-крак», – звонко раскалывался лед. Поднимая над собой автоматы, разведчики изнемогали в этой борьбе, когда послышался голос лейтенанта Ярцева:

– Ко мне, ко мне, – здесь уже дно.

Разведчики выбрались из трясины и долго еще лежали плашмя, жадно вдыхая холодный воздух. Пахучая грязь облепляла их одежду, она отваливалась тяжелыми комьями при каждом движении. В сапогах, наполненных водой, скрутились и резали ноги заковрижевшие за эти дни портянки.

– Автоматы при всех? – спросил Ярцев, обходя людей и пересчитывая их. – Десять… двенадцать… четырнадцать со мною. А где же пятнадцатый?

Все притихли, с ненавистью поглядев назад, где под синим светом луны лежала проклятая трясина – кочковатая, взъерошенная пучками острых кустов, взбудораженно бурлящая пузырями, которые с бульканьем лопались на поверхности. А вдалеке темнели острые зубцы гор, и ветер со стороны океана гудел порывисто и тревожно…

Лейтенант Ярцев еще раз пересчитал людей.

– Нет одного, – сказал он, как бы невзначай скидывая с головы каску. – Проклятое болото!

– Борьки нет, – подсказали из темноты, – Шухова нету…