Тогда встал старый вождь лапитов, сам Питфей, муже-сосна, высотою превышающий всех на Пелионе. Звенят на его шишаке колокольцы. И достали руки великана к небу поднятую Гипподамию. Пейрифой ее перенимает и выносит из пещеры и боя. На коне уже она на белоногом, и за ней кентавру не угнаться.

А в пещере длится бой.

Вот Орей, Конь-гора, уносит серебряно-березовую деву из пещеры в горы Пелиона. Вот Петрай, Конь-скала, валит наземь двух мужей-великанов. Уже у Дриаса Дубоватого вырывает из рук Кайней Осиною, пригнув ему к земле голову, а Пелей бьется с Гнедым-Пйррием. Не один раз состязались они в беге и в игре на веселой свирели, а теперь бьются насмерть, как чужие. Уже двинулись братья Гилей стеной-чащей, рука об руку. Стали — заградили беглецам дорогу на Оссу.

Вырвался Эвритион из рук Тезея. Кровью залиты его глаза, ослеп он. Втянул воздух дикими ноздрями и унесся в леса, на кручи.

Жесток бой лапитов и кентавров! Где тут люди, где звери, где герои? Вся пещера ржет, рычит и стонет. В клубок сбились лапы и копыта. Слов не слышно. Рев стоит. А все же племена они людские — с речью. Устлана пещера телами. Выбились на воздух. Бой все жарче: на юношу Кай-нея целым скопом напали кентавры. Жен серебряно-березовых немало вырвал он из рук озверелых. Не страшится Кайней неуязвимый ни копыта, ни камня, ни дубины. Пригибает головы кентаврам, крушит конские хребты ладонью. Тут кентавры, вздыбясь, ухватили поперек тела мертвых Питфеев, валят муже-сосен на Кайнея. Завалили трупами лапитов. Сами сверху полегли издыхая. И задохся Кайней неуязвимый.

Все редеют табуны кентавров. Все лапитов толпы прибывают.

И бежали свирепые гости, устилая трупами дороги. Мало их, беглецов, уцелело. Пало почти все титаново племя…

Выслушал рассказ Хирон сурово. По титановой все рассказано правде.

Сказал воинам и Гипподамии:

— Сами себя истребили кентавры, как огонь, нападая на воду. Не надо огню звать в гости воды. И воде не надо звать в гости огонь. Унесите вождя Пейрифоя. Проснется он у себя в пещере.

Ушли древолюди с телом. Пришли новые древолюди. Отовсюду толпы лапитов. Окружают поляну. По лесам слышны окрики и клики. Ищут всюду беглецов-кентавров. Не укрыл ли их Хирон в пещере?

Еще пьяны они от битвы и хмеля.

Кричат новые толпы лапитов:

— Уходи, кентавр, с Пелиона!

Нет близ Хирона питомцев-героев — не то было бы горе лапитам.

Говорят посланцы Хирону:

— Древолюди мы коренные. А кентавры — бродяги и уроды. Чудище их облачное породило. Пусть их скачут в облаках с ветрами. Пусть там грозы в небе похищают, а не жен серебряно-березовых на Пелионе. Хотя б они были нашему племени сродны, не потерпим их разбоя: изгоним. Мы и с бурями лесными воевали. От тех битв у нас по лесам буреломы. Справимся и с племенем буйным.

Выслушал Хирон жалобу лапитов. Был он весь как листопад осенний.

Сказал:

— Верно, вороны накаркали вам на древнее племя. Журавли, верно, рассказали вам в небе об облачном Чудище-кентавре, а синицы на земле подхватили. Не от Чудища ведут свой род лесные кентавры. То преданья конских табунов на Пелионе. А лапиты поверили копытным. Были некогда кентавры благим народом, как Киклопы, феаки, амазонки, до великих битв Уранидов с Кронидами-богами. Среди нив самосейных, рощ плодовых жил блаженно народ кентавров. С ними жил и я, Хирон, сын Крона, по соседству с золотыми полями феаков, блаженного титанова народа. Были вольны благие кентавры, как нереиды и тритоны, как пучины и волны морские, как титаны солнц в игре лучами.