– С какого кладбища? – внезапно спрашивает она.

Отпираться нет причин. Для чего мне перед готом косить под живую?

– Ваганьковское, – отвечаю я, затягиваясь. – А ты?

– Долгопрудный, – смеется она. – Охренеть… как на тот свет угодила?

– Автокатастрофа, – встряхиваю я волосами. – Тебя-то как в гроб занесло?

Ее глаза потухают – слабо светятся, как умирающие угольки.

– Передоз, – сумрачно показывает на исколотые руки. – Обидно, блин. Я же мертвая, а, веришь ли, меня до сих пор ломает. Типа как фантомные боли, когда человеку ноги оторвет, а он все равно их чувствует. Где бы хоть чуток герыча взять? Ломанулась в привычный клуб, а он на замке. Постучалась к знакомому дилеру – совсем мужик умом тронулся. Везде икон навешал, свечи зажег – крест на себя в десять кило надел, вериги: молится, поклоны бьет, бородищу отращивает. Герыч разом весь в унитаз спустил. Придурок…

Я выпускаю ноздрями дым – едва ли не в одну затяжку всасываю в себя сигарету. Дрожь отпускает, но не окончательно. Все еще очень страшно.

Что он сделал с Иришей? Я опять вижу ее лицо – в розовых прожилках…

Девочка-гот, не зная о моих внутренних терзаниях, с печалью смотрит на меня. Вот у нее, пожалуй, только одна проблема. Найдет радость, ширнется – и все отлично. Колись, сколько хочешь, – даже передоза больше не будет.

– Есть одна идея, – говорю я ей. – Поезжай к Госдуме. Сто процентов: вокруг шляется куча депутатов, изнывающих от безделья. Может, чего и подкинут. Судя по законам, которые они принимали, – эти ребята годами под кайфом.

– Тоже на герыче сидят? – вскидывает она черные брови.

– Хуже, – серьезно объясняю я. – Там явно замес – герыч, кокс и ЛСД.

Девушка визжит в экстазе. Не попрощавшись, она разворачивается и бежит к громоздящимся на обочине машинам. Апокалипсис превратил их в гору бесполезного металлолома: выбирай любую тачку, да езжай – многие оставлены уже с ключами. Проблема выбора решается быстро – она ныряет в «оку», слышен рев мотора. Этой машины владелец точно не хватится, еще и спасибо скажет, что ее угнали. Правда, пока неясно, как готичная девица выберется из огромной пробки на сломанном светофоре, – здесь явно без вертолета не обойтись. Почему же она не поехала на метро? Ах, ну да, конечно, в метро спускаться моветон – даже после смерти нас, как та наркоманская ломка, не отпускают привычные московские понты. Еще одна затяжка – растрепанные волосы покорно впитывают легкий дым. Раньше Олег по этому поводу ругался – запах табака долго выветривается. Помнится, я собиралась честно осмыслить происшедшее. Не получается. А как осмыслишь? Молочно-бледный человек сделал что-то непонятное с Ирой, пытавшейся предупредить меня о грозящей опасности. Откуда он вообще взялся в ее квартире? Версий – ноль. Далее… Появился второй человек – в черном плаще, с белыми волосами, скрученными в «хвост», словно выпрыгнул из компьютерной игрушки «Ведьмак». Без лишних слов спихнул меня с лестницы и, ничтоже сумняшеся, сказал другому типу, что работает на Сатану. Тот выдал в ответ кучу наркоманского бреда, и стартовала разборка. Я сидела на заднице в полном оцепенении. Но как только увидела стену, покрывающуюся бликами извивающейся оранжевой паутины – т о й самой, окутавшей лицо Иры, – мгновенно взяла ноги в руки. Тут не до шуток.