Агасфер откашлялся, достав гаванскую сигару. Ему уже было стыдно за свое поведение. Душа провалилась в пустоту. Совсем как в ту минуту, когда он пожалел побеленную стену дома, чтобы к ней прислонился забрызганный кровью бродяга – с деревянным крестом на истерзанной бичами спине.
– Пива? – спросил он, бесцельно созерцая развалины Кремля.
– Лучше водки, – тускло ответил Картафил. В его мозгу ярко всплыла сцена, как царь Фригии, сидя за столиком в кафе Стамбула, превращает в золото солонку и сахарницу. – Мидас, я полагаю, на нашу пьянку уже не придет.
Они ушли в один из трактиров: уцелевший потому, что тот находился в подвале. Сев за столик в углу, спросили графин водки. Потом последовал второй, и третий, и шестой. Они пили всю ночь, без перерыва, потому что хотели быть пьяными – в стельку, вдребезги, в ноль, до поросячьего визга.
Но никак не могли напиться…
Апостол робко присел на облако – оно показалось ему неожиданно жестким, как старая кушетка. Разговора он ждал с прошлого воскресенья. Наконец-то Бог, отложив дела, принял его, причем обещал поговорить с ним от имени сына. С отцом Иоанн всегда смущался: седая борода, грозный голос, сверкающий нимб кого хочешь заставят глотать слова, забывая смысл визита. Иисус проявился на соседнем облаке – так естественно, будто его фигуру сформировал туман. Ноздри Иоанна обоняли легкий, кружащий голову запах карамели. Заложив ногу на ногу, Бог хитро улыбнулся Иоанну, сделав гостеприимный жест.
– Ты чего в углу жмешься? Садись ближе, а то прямо не узнаю тебя.
Иоанн покорно последовал совету. С благодарностью приняв из рук Иисуса чашку чая, он возлег на облако, принявшее форму дивана.
– Итак, все почти закончено, – подытожил Иисус, щелкая молнией между пальцев. – Спасибо, что не проговорился о моих планах. Впрочем, я в тебе никогда не сомневался – еще со времен грота у Гефсиманского сада. Пришлось, конечно, немного поиграть в шпионов. Но думаю, тебе и самому понятно: при условии обычного обличья за мной непременно увязался бы кто-то из праведников за автографами, с философской беседой и так далее. Ты знаешь, как утомляет эта популярность.
Апостол молча согласился – ибо он действительно это знал.
– А вот в голубом покрывале меня никто не застукал. – Иисус сбросил молнию обратно в облако. – Мало ли тут женщин ходит? Закутался, мелкая походочка, паранджа – ну чем не Афганистан? Слава мне, даже Ной ничего не заподозрил: а у него опыт в интригах будь здоров.
– Господи, – прошептал Иоанн. – Допустим, мы сохранили это в тайне. Но что будет дальше? Мне, честно говоря, неудобно от нашей затеи.
– И мне неудобно, – охотно согласился Иисус. – Мы с тобой заварили такую кашу, что нас вряд ли кто поймет. Но, по-моему, оно того стоит. Мнений на совете было множество, и мне все объясняли, что так делать не следует, в том числе и ты сам. Однако теперь ты видишь результаты. Это бардак какой-то, а не Апокалипсис. Признай – я ведь был прав.
– Ты всегда прав, Господи, – поспешно сказал Иоанн.
Иисус поморщился.
– Слушай, – ответил он. – Мне такая логика не нравится. Мы ведь не в спецназе, а я не генерал. Я хочу, чтобы человек сам понял, что ошибался. Приказать я и раньше мог, все бы толпой побежали выполнять. Но разве это хорошо? Неужели я умер за то, чтобы мир представлял собой вотчину солдафонов? Ты помнишь, сколько раз мы беседовали, ты сомневался, а я тебя убеждал – там, в Иерусалиме? Время для Апокалипсиса пришло, ждать больше не было сил. Но все идет по плану. «Балчуг» я сохранил целехоньким. Там даже электричество есть и горячая вода – все честь по чести. Скоро произойдет то, что нужно.