Гуливер недоверчиво листает книгу:
— Быть такого не может!.. Он же поэт! А тут — гляди-ка — рассказы!.. Хотя… — мосластой ногой в блестящем сапоге Гуливер пинает зазевавшегося бойца из наряда. Боец, хватаясь за задницу, скрывается на мойке. — Вот Пастернак, бля, тот стихи и романы ведь писал. Но Есенин чтобы… — прапорщик качает головой и, на ходу листая книгу, отправляется на склад.
Справа от двери замечаю несколько поставленных друг на друга коробок.
Нижняя слегка порвалась и просела. Сквозь прореху призывно блестят масляными боками банки тушенки.
Вокруг никого нет.
Блядь, ну не позволяет душа взять и украсть. Гуливер не друг мне, конечно. Но все же доверяет…
Закуриваю и выхожу, от греха, наружу.
Нос к носу сталкиваюсь с идущим на обед Пашей Сексом. Паша неделю уже не вылезает с наряда по КПП. От постоянно болтающегося при нем штык-ножа пола его шинели приобрела заметную рыжую вытертость.
— Курить есть? — здоровается со мной Паша.
Сую ему свою сигарету, и пока он докуривает, ненароком роняю:
— Там у Гуливера коробки какие-то у двери стоят…
Паша ныряет в пищеблок.
Через пару минут вываливается, весь раздувшийся и бугристый. На лице — смесь настороженности и счастья.
— Съебываем! — не оборачиваясь, говорит Паша и колобком-мутантом скатывается по тропинке в сторону клуба.
Консервы — дюжину банок, мы сдаем на хранение клубнику Витьке, парню с чудинкой, религиозному слегка.
Тот долго артачится, не желая связываться с ворованным, но в конце концов сдается.
Смешно — всего неделю назад я поспорил как раз с Витьком насчет правила «не укради». Утверждал, что легко можно прожить, не нарушая. Даже в армии. Утверждал, что готов доказать личным примером. Спорили на пачку «с фильтром».
— Нет, ну фактически — я не украл. Просто сообщил Паше информацию. Даже не намекал. Так что ничего я не проиграл тебе.
После ужина мы — я, Паша, Витька и Арсен Суншев отправляемся к Кучеру в санчасть. Банки разделили между собой поровну, и под шинелями их не видать. Витька свою долю взять отказался.
— Все равно, содействовал краже. Значит, гони пачку! — Витька неприклонен.
— Вот к Кучеру придем сейчас, он рассудит! — не сдаюсь я.
— Совсем себе башки заморочили — украл, не украл! Какая разница?.. Главное — сейчас похаваем хорошо! — смеется Арсен.
— Арсен, ты ж мусульманин! Как свиную тушенку есть будешь? — подначивает Паша.
— Э, — машет рукой Суншев. — Аллах далеко, там, в Кабарде. Как узнает?
И то верно.
Кучер выслушивает нас, разогревая тушенку на плитке.
Забирает у меня спорную пачку и кладет к себе в карман.
— Солдат не может красть, — наконец изрекает он. — Это его обкрадывают со всех сторон. А солдат лишь пытается возвратить себе маленькую толику того, что ему положено.
Мы с аппетитом жуем, думая каждый о своем.
— А скажи, Кучер, — я отпиваю из горячей кружки крепкий и сладкий чай. — Вот мои сигареты — ты с ними что сейчас сделал?
Кучер поднимает указательный палец:
— Кражей называется тайное хищение чужого имущества. У нас же с тобой все общее и к тому же я внаглую, открыто сунул пачку себе в карман. Какая же это кража?