– Эх, если бы можно было остаться здесь навсегда! – воскликнул Ян, вдыхая полными легкими лесной воздух.

– Так и оставайся! – откликнулся Сэм. – Наши отцы наверняка ничего не будут иметь против этого.

Вдруг над головами мальчиков раздалось громкое гулкое уханье. Путники остановились.

– Большая сова! – прошептал Сэм.

– Сова?! – воскликнул Ян, и сердце его затрепетало от радости.

Он много читал о совах и даже видел их живыми в клетках, но ему не приходилось еще слышать крика настоящей дикой совы на воле.

Вечерний сумрак продолжал сгущаться, но голоса лесных обитателей свидетельствовали о том, что дневная жизнь еще не замерла. Из леса доносились крики козодоя, а из окрестных болот неслось кваканье лягушек и шипение жаб.

Из чащи раздались пронзительные звуки, походившие на плач новорожденного ребенка.

– Это что еще такое? – спросил Ян.

Сэм прислушался и шепнул товарищу:

– Это енот. Когда уберут хлеб, можно будет поохотиться на этих зверьков.

– Ах, как это было бы хорошо! – воскликнул Ян. – Я никогда не участвовал в настоящей охоте… А почему непременно нужно дожидаться осени?

– Осенью их легче выследить.

– А их тут, должно быть, много! Слышишь? Вот другой кричит…

– Нет, это сова-сипуха, – возразил, прислушавшись, Сэм. – У нее голос протяжнее и нежнее, нежели у енота.

Мальчики приблизились к дереву, с которого слышался крик совы, и над их головами вдруг пронеслось что-то серое с двумя сверкающими в темноте янтарными огоньками.

– А вот и сама сипуха, – шепнул молодой Рафтен приятелю.

– Знаешь, Сэм, мне бы очень хотелось поохотиться на енота, – сказал Ян.

– Ну, что ж, если тебе этого очень хочется, можно и теперь, – ответил Сэм. – Попросим отца как-нибудь пойти с нами. Например, на Дальнее болото. Там олени водятся… Жаль, что отец поссорился с Калебом. Старик отлично знает все эти места!

Домой приятели вернулись довольно поздно, на ферме все спали. А утром, заглянув в сарай, они обнаружили, что Си Ли не только пришил дымовые клапаны, но и исправил все заплаты, которые были плохо сделаны, а также подрубил весь низ тента.

Вечером мальчики отнесли брезент на место, выбранное для устройства типи. Ян захватил и топор:

– Оставим метки для Калеба. Как это делают?

– Оставляй зарубки на деревьях через каждые пять-шесть ярдов[5], – ответил Сэм.

– Так вот? – уточнил Ян, ударив пару раз топором по стволу.

– Нет, – возразил Сэм. – Это ты сделал «метку охотника», которая указывает, где находится его западня. «Метка дороги» делается на обеих сторонах дерева, тогда ее увидишь и при возвращении. А если тропой ходят ночью, то зарубки делаются глубже, чтобы их можно было ощупать руками.

– Десять толстых и коротких шестов и два подлиннее и потоньше, – говорил Ян, просматривая записи Калеба.

Шесты тотчас были срублены и перенесены на место постройки.

– Теперь связать наверху три шеста и упереть их в землю. Потом вместе с покрышкой поставить остальные, – продолжал юный строитель.

– А чем будем связывать? – спросил Сэм.

– Калеб говорил, что индейцы связывают шесты ремнями. Но тогда и покрышка должна быть из шкур. А так как у нас нет ни ремней, ни шкур, то придется связывать простыми веревками…