Кстати, стараниями того же Артёма, все стены были завешаны картинами и эскизами с работами художников комитета. Одежда, бытовая техника, инструменты и машины. Причём были не только воплощённые в металл, но и оставшиеся в проектах, как например новый дизайн Победы, самолёт с обратной стреловидностью крыла, и многое другое. Только всё что выпускалось было в голубых рамках, а то, что не вышло из рисунков — в зелёных. А начиналась галерея с эскизов модельного ряда Одесса, словно ставя точку отсчёта в истории. И голубых рамок было много. Очень много, так что приходящие изредка журналисты надолго зависали словно разглядывая через нарисованные окошки мир будущего.

После завтрака, когда охрана удалялась в отведённые им комнаты играть в нарды, шахматы, смотреть телевизор и отсыпаться, оставив одного человека в приёмной, Александр на свежую голову читал нормативные документы, прессу, или если впереди были экзамены штудировал учебники и писал рефераты. Этот час его обычно не дёргали за исключением срочных дел.

После начиналась обычная рутина. Разговоры с директорами и технологами иногда переходящие в скандалы с криками и угрозами, встречи с отдельными ходоками от заводов и фабрик, и редкие встречи с журналистами, которых Александр не любил особенно горячо.

Журналисты задавали какие-то особенно идиотские вопросы, лидером среди которых был: «А как вы, вчерашний школьник чувствуете себя на министерской должности?»

Ему всегда хотелось ответить что чувствует он себя «ох. енно» но справедливости ради, это была бы неправда. Лучше всего он чувствовал бы себя где-нибудь у моря, в плетёном кресле — качалке, и чтобы стройная мулатка подносила мохито, но кто же мог предположить, что невинное желание одеваться во что-то приличное, обернётся вот таким вот образом.

— Александр Леонидович, к вам очень просится Павел Осипович Сухой. Показал документы депутата Верховного Совета.

— Кто?!! — Переспросил Александр и не дожидаясь, когда секретарь повторит, бросил. — Впускайте конечно. И, Виктория Семёновна, сделайте пожалуйста нам чаю.

Павел Осипович, третьего дня, присутствовал на выкатке полноразмерного макета нового боевого вертолёта ещё не имевшего официального названия, а только заводской индекс Ми-9 «Шершень». С первого взгляда машина поражала соразмерностью пропорций, и несмотря на ломанные линии, изяществом и хищным видом.

Павел Осипович, разработавший к пятьдесят девятому году почти десяток самолётов разного назначения, очень хорошо знал всю летающую технику, и вертолёты естественно тоже. Но сейчас видел, как разом лишившись детской угловатости, машина Михаила Леонтьевича Миля, оказалась в следующем поколении, словно перешагнув десятилетия постепенных изменений. И как никто другой он знал, что чудес не бывает. Вот так, запросто, выдать рывок сквозь десятилетия…

В тот день, работавший с Сухим сотрудник КГБ был озадачен тем чтобы узнать всё о проекте Шершень, и в кратчайшие сроки доложить.

Кратко не получилось. Тему засекретили наглухо, но в конце концов Павлу Осиповичу шепнули одну фамилию: «Мечников». Тот самый Мечников который одежда, утюги, чайники квадроциклы и говорят даже новейший боевой экраноплан принятый на вооружение Балтфлотом.