На лицах мидовцев проступает легкое разочарование, зато Александр Павлович после слов Сергея Сергеевича выдыхает с заметным облегчением. Похоже, Татьяна Геннадьевна все-таки просветила своего мужа по поводу Вериного поведения в Японии. Адвокат кивает, соглашаясь с доводами полковника, и мы втроем удаляемся в отдельную переговорную.

Рассаживаемся за круглым столом, месье Эрсан достает из портфеля блокнот для записей. Я тем временем собираюсь с духом

— …Ну, вообще-то все началось не в Японии, а еще в Вене, на саммите по СНВ-2, где наша группа выступала в качестве приглашенных звезд. Именно там мы познакомились с Дональдом Трампом и его отцом в ночном клубе…

Мой рассказ растягивается на полчаса. Время от времени адвокат задает мне вопросы и делает какие-то пометки в блокноте. Я рассказываю ему все. Или почти все. Как говорят сами французы: «От исповедника, врача и адвоката нельзя скрывать ничего…». Правда, тут же и добавляют: «…но и говорить всю правду им не следует». Вот этой народной французской мудрости я сейчас и придерживаюсь. Сергей Сергеевич одобрительно кивает головой, оценив мою осторожность. А зачем адвокату знать какие-то детали, если они не относятся к делу?

— Виктор, а вы сами уверены, что Дональд будет придерживаться нашей версии?

— На 100 %. Он может и …увлекающаяся натура, но бизнес для него на первом месте. Он не станет подвергать риску свой проект, в который уже вложены миллионы долларов — своих и чужих. Как бы я не ненавидел Трампа за смерть Веры, но должен признать, что с головой у него полный порядок. И если бы не папарацци, Вера уже через час летела бы в Москву, и никто даже не узнал бы об их романе.

— Хорошо… Но если Трамп все предусмотрел, и до самого последнего момента все шло по его «блестящему» плану, то откуда тогда журналисты узнали о Вере?

А вот это уже неудобный вопрос № 1. И ответ на него месье Эрсану знать не нужно. …Пока не нужно. Потому что правда может неожиданно выплыть на допросе папарацци, и тогда мне лишь останется изображать свое крайнее удивление. Но может и не выплыть. Здесь даже не знаешь, что лучше.

Так что я делаю предельно честное лицо и пожимаю плечами.

— Понятия не имею. В конце концов, это их работа — собирать сплетни и скандальные новости о знаменитостях. Возможно, кто-то просто случайно увидел их в городе и потом выследил. Хотя вечером, накануне отлета, папарацци у отеля еще точно не было, они появились утром.

— Уверены?

— Да. Вера бы обязательно упомянула о них в телефонном разговоре. Она была очень ранимым и замкнутым человеком — журналисты ее всегда раздражали.

Француз складывает пальцы домиком и замирает в раздумьях. Судя по всему, что-то не складывается в его картине произошедшего. Что ж… в интуиции ему не откажешь. Наконец, он отмирает.

— Ладно, тогда давайте сейчас сосредоточимся на вопросах, которые мы вскоре зададим нашей доблестной полиции.

В его словах ясно читается сарказм в отношении французских копов. И это понятно. Не уважают свою родную полицию свободолюбивые французы. Впрочем, у них есть для этого основания. Работают их силы правопорядка с ленцой и при всяком удобном случае просто прекращают расследования и закрывают дела. Понятно, что и аварию Веры им легче всего представить, как несчастный случай. Только в этот раз они не на тех нарвались! С нами этот фокус не получится. Надо будет, я себя наручниками к ограде Елисейского дворца прикую, но подонков заставлю посадить!