Молодой месяц заходил за горизонт, и слабое серое сияние, разгорающееся у Края света, позволяло предположить, что, как это ни невероятно, судьба сулит миру еще один день.
Кто-то накрыл Эск одеялом.
— Я знаю, что ты проснулась, — раздался голос матушки Ветровоск. — Ты могла бы сделать полезное дело и разжечь костер. В этих треклятых краях дерева сколько угодно.
Эск села и схватилась за куст можжевельника. Тело ее было настолько легким, что любой ветерок мог унести его в дальнюю даль.
— Костер? — пробормотала она.
— Ага. Ну наставляешь палец, и “пш-ш-ш”, — мрачно буркнула матушка.
Она сидела на камне, отчаянно пытаясь найти такое положение, которое удовлетворило бы ее артрит.
— Я.., я думаю, у меня ничего не получится.
— Это ты мне говоришь? — загадочно произнесла матушка.
Она наклонилась к Эск и положила ладонь ей на лоб. У девочки появилось такое ощущение, будто по ее липу провели носком, набитым теплыми игральными костями.
— У тебя слегка поднялась температура, — добавила старая ведьма. — Слишком много жаркого солнца и холодной земли. Вот тебе твоя Заграница.
Эск скользнула вперед и положила голову на матушкины колени, от которых знакомо пахло камфарой, смесью трав и слегка — козами. Матушка успокаивающе — как она считала — похлопала Эск по спине.
— Меня не примут в Университет, — негромко произнесла Эск спустя какое-то время. — Так мне сказал один волшебник, и я видела сон об этом, вещий сон. Помнишь, ты как-то говорила, как это называется.., ну, как его, мети-чего-то-там.
— Метахфора, — спокойно подсказала матушка.
— Во-во.
— А ты думала, все будет легко? — спросила матушка. — Думала, войдешь в ворота, помахивая посохом? Здрассьте, а вот и я, хочу стать волшебником, большое спасибо…
— Он сказал, что женщин в Университет не пускают!
— Он ошибался.
— Нет, я чувствовала, что он говорит правду. Ты же знаешь, матушка, всегда можно определить, когда…
— Глупое дитя. Ты всего лишь чувствовала его мысли. Это он считал, что говорит правду, но мир не всегда таков, каким его видят люди.
— Не понимаю, — призналась Эск.
— Это придет, — успокоила ее матушка. — А сейчас скажи мне. Этот сон… Тебя не хотели пускать в Университет, да?
— Да, и еще смеялись!
— А потом ты попыталась сжечь ворота?
Эск повернула лежащую у матушки на коленях голову и с подозрением приоткрыла один глаз.
— Откуда ты знаешь? Матушка улыбнулась типичной улыбкой ящерицы.
— Я была за много миль отсюда, — ответила она. — Пыталась найти тебя мысленным взором, и внезапно мне показалось, что ты — везде. Ты сияла, словно маяк, вот так-то. А что касается огня — оглянись.
Освещаемое неярким утренним светом плато представляло собой нагромождение запекшейся глины. Утес неподалеку превратился в стекло и, должно быть, тек, как смола, под яростным напором пламени. Поверхность скалы рассекали огромные трещины, из которых недавно сочились расплавленные горные породы и лава. Прислушавшись, Эск различила слабое потрескивание остывающего камня.
— О-о, — протянула она. — И это все я?
— Судя по всему — да, — кивнула матушка.
— Но я же спала! Мне просто снился сон!