— Какая-то мешковина, господин, — к ногам тысячника он положил несколько бесформенных холщовых мешочков размером с две ладони взрослого человека. — Песок…, — черкнув по мешковине засапожным ножичком, возница с недоумением стал наблюдал как на пол стал сыпаться какой-то комковатый серый песок. — Зачем в очаге песок?

Молчавший Чагарэ осторожно коснулся кончиком сапога одного из мешков. Потом задумчиво оглядел большой зал таверны и тоже притихших телохранителей и кое-кого из сотников. И только сейчас до него стали доходить некоторые странности… Брошенное селение, ни единого сгоревшего дома, таверна, словно ожидавшая гостей. В добавок ко всему этому странные гномьи руны, расположившиеся в самом центре селения.

— Проклятье! Дзайба, сукин сын! — вдруг рявкнул он, отыскивая глазами того самого сотника, чьи люди первыми вошли сюда. — Дома все проверили? Чего мямлишь? — крупный мордастый легионер с бронзовым знаком сотника на правой стороне груди вытянулся перед. — Припасы в домах были? — Чагарэ буравил глазами бледнеющего и ничего не понимающего сотника. — Вещи? Инструменты?

Тот кивал головой, даже не пытаясь вставить слово.

— У-у-у! — с яростью выдохнул тысячник через стиснутые зубы. — Бегом! Поднимай всех! — Чагарэ, как был в одной рубах, так и бросился наружу лишь прихватив меч. — Еще раз проверить каждый дом! Истыкать копьями каждую подозрительную копну сена, места с рыхлой землей.

Последнее Чагарэ, буквально кожей чувствовавший, как утекает отпущенное ему время, уже орал не сдерживаясь.

— Всем из домов! — ревел он на заметавшихся и ничего не понимающих легионеров, пытавшихся защитить своего командира от неведомой им опасности. — Эти ольстерские ублюдки опять что-то задумали.

В это мгновение раздался громоподобный хлопающий звук, одновременно с которым одна из примыкавших к таверне хибар вспухла, словно перезрела тыква, и с огненными и дымовыми всполохами взорвалась. В воздух поднялись куски жердей, обломки бревен, горящие пучки соломы, которую тут же начали осыпаться вниз на оглушенных и сбитых с ног людей.

Следом с таким же оглушающим звуком разлетелась еще одна хибара, над которой едва что начал виться легкий дымок. Разбивавших рядом палатки легионеров словно сдуло рукой великана, не рассчитавшего свои силы. Переломанные фигурки вместе с объятыми пламенем кусками холста и мешковины разлетались по сторонам. Вдогонку словно кегли им летели колья забора, ошметки массивных досок.

— А-а-а-а-а! — разными голосами орали обожженные и переломанные легионеры, катавшиеся по земле и пытавшиеся подняться на ноги. — А-а-а-а-а! — вторили им обезумевшие от страха товарищи, окруженные горящими домами, сараями. — А-а-а-а!

Зарево разгоравшегося огня поднималось и в других концах раскинувшегося вдоль торгового тракта старинного селения. С хрустом занимались высокие крыши бывших деревенских богатеев, покрытых темными деревянными дощечками, едва стоявшие халупы бедняков. Огню было все равно; он с жадностью пожирал любую пищу, уравняв в своей утробе жилище и бедного и богатого.

— Отгоняйте повозки к дороге! — освещенный ярким пламенем, перемазанный в грязи и снеге, размахивавший руками, Чагаре казался самым что ни на есть настоящим безумцем. — Там припасы и оружие! Быстрее! — отогнанные для защиты от внезапного нападения в самый центр села повозки, оказались в огненном плену. — Быстрее!