— Про врага у наши ворот я знаю не хуже тебя Тимбол. И поверь мне, это тоже разрывает мне сердце, но… Колин был и остается нашим владыкой, — бывший изгой, которого вместе с сыном Тимур спас от смерти и принял в свой клан, помнил это и даже не помышлял о предательстве. — Тимбол, я не должен отдавать тебе громовые камни и кое-что другое, но… похоже у меня не остается другого выхода. Пошли на стену, надо все обдумать еще раз.
Их голоса стали отдаляться и затихать, а Тимур вновь затих. В Священном зале совета вновь все стало таким же, как и было до этого… И тусклый свет светильников, и еле ощущаемый ветер сквозняка, и бледная с темными кругами под глазами Амина, склонившаяся на неподвижным телом. С неизменной тряпкой в руках он бережно стирала испарину с лица Колина, даже не помышляя, что стирает и слезы.
… Очнувшись в очередной раз, Тимур несколько минут просто лежал, даже не пробуя пошевелиться. Он наслаждался отсутствием боли. Ушел и жар, что забирал его силы все это время.
— Эй! — крикнуть у него не получилось; скорее это был шепот, с трудом пробившийся из иссохшего до состояния песка горла. — Кто-нибудь здесь есть? Амина? — она точно должна быть где-то рядом; каждый раз, когда он выныривал из-за забытья, он всякий раз чувствовал ее присутствие. — Амина?
Ответом была лишь тишина. Раздавался лишь треск нескольких горевших свечей, едва разгонявших темноту зала. Почему-то совсем не горели светильники.
— Черт их всех побери, — забормотал Тимур, с трудом сгибаясь и садясь на свое ложе; тело отозвалось мучительной слабостью и еле слышны хрустом. — Бросили что ли… О, спасибо, хоть воды оставили, — увидев рядом стоявший кувшин, он тут же приложился к нему. — Хорошо, боже, как хорошо… А теперь посмотрим, куда-то все попрятались…
Однако с трудом сделав несколько шагов в направлении выхода из Священного зала совета, Тимур застонал. Он вдруг вспомнил обрывки чьих-то разговоров, что слышал, когда приходил в сознание.
— Это что мне привиделось что ли? Неужели я столько дней был в отключке? Да, нет. Не может быть… Ну день, может быть два, — убеждал он сам себя, медленно шагая дальше. — Все должно быть в порядке. Этим ублюдкам сюда было еще шагать и шагать. Если верхами тут больше суток скакать, а уж в такой мороз, да еще без жратвы и теплых шмоток им неделю нужно было идти… Черт, ослабел-то я как…
В этот момент ему и в голову не могло прийти, что как раз его слабость и могла бы опровергнуть все его рассуждения.
— А вот кто-то шумит, — около первого перехода между подземными уровнями, парень, наконец-то, что-то услышал. — Кто-то идет. Нет, идут и похоже много… А почему вниз-то? Это же тоннель в дальние штольни, а там одни грибницы и подземное озеро.
Шум десятков шагов быстро нарастал. Под землей, в замкнутом пространстве тоннеля, все слышалось иначе, чем на поверхности. Здесь два — три идущих гнома своей шаркающей походкой могли создать впечатление и сотни живых существ.
— Мамочка, я боюсь, — донеслось из-за поворота до Тимура; плакала какая-то кроха. — Там темно и страшно. Почему мы туда идем?