Изучение иудаизма, ислама и учений христиан-ортодоксов дало мне понять, что в монотеизме есть еще много такого, с чем я никогда не сталкивалась, но принимаю всей душой, и тогда я глубже оценила то, к чему вела меня собственная вера. Я всегда старалась подавать монотеистические религии в этом триединстве, рассматривая все три ветви как равноценные пути к Господу.

Д. К.: Вы по-прежнему считаете себя католичкой?

К. А.: Нет, я бы назвала себя свободным монотеистом. Мой главный источник духовности – научное исследование. Погружаясь в священные тексты, любого происхождения, я испытываю благоговение, ощущение чуда и чувство трансцендентного.

Это общая тенденция XX в. Люди не хотят отказываться от собственной веры, но инстинктивно тянутся и к другим. Наше общество подвергается все большей глобализации, и религиозный плюрализм – одна из ее составляющих.

Д. К.: Однако фундаменталистов, о которых вы пишете в «Битве за Бога», мысль о религиозном плюрализме привела бы в ужас?

К. А.: Некоторых очень пугает плюрализм, и они пытаются, из чувства страха, сильнее прежнего утвердиться в своей идентичности, возводя новые барьеры. Фундаментализмом движет страх – страх потерять себя.

Но от эпохи модерна никуда не скрыться. Как ни парадоксально, сама возможность выбора фундаменталистской позиции – уже современная реалия, и большинство фундаменталистских идеологий просто не прижились бы в другую эпоху. Христианское прочтение Библии с фундаменталистской точки зрения, например, было бы невозможно до изобретения печатного станка и распространения грамотности.

Аятолла Хомейни тоже был представителем XX столетия, революционером и новатором, и его политические убеждения – антиимпериалистические и антиамериканские – типичны для стран «третьего мира». Как и любой современный политик, он обращался непосредственно к народу – и перевернул многовековую шиитскую традицию.

Д. К.: Последняя глава «Битвы за Бога» называется «Поражение?». Что вы хотите сказать о будущем фундаментализма этим провокационным вопросительным знаком?

К. А.: Фундаментализм нельзя победить, и в определенном смысле фундаменталисты одержали огромную победу. К середине XX в. общепризнанным стало убеждение, что религии уже не суждено играть никакой роли в значимых событиях. Однако сегодня ни одно правительство не может закрывать на нее глаза. Израиль, например, создавался как сугубо светское государство, однако сейчас его премьер-министру приходится идти на поклон к религиозным партиям, чтобы сформировать правительство. В Египте у исламского фундаментализма не меньше приверженцев, чем у насеризма в 1960-х. Даже в Соединенных Штатах политикам приходится завоевывать доверие «переживших второе рождение»: на пике скандала вокруг Моники Левински мы наблюдали, как Клинтон с рыданиями кается в грехе на собрании верующих.

Однако, если посмотреть с другой стороны, фундаментализм означает поражение тех религиозных традиций, которые фундаменталисты с боем отстаивают, поскольку он умаляет роль сострадания, провозглашаемого всеми мировыми религиями основной добродетелью, и выводит на первый план более воинственные и непримиримые составляющие. В основе фундаментализма лежат нигилизм, отчаяние и безнадежность.