Сам Петр лихо отплясывал с какой-то юной баронессой. В зале был явный переизбыток мужчин при недостатке женщин. Мои друзья по обыкновению оставили семьи дома, и я был единственный из всей армии, который имел при себе жену. Пусть официально Мэри все еще числилась супругой другого.

– Смотри, как Август старается. Не ревнуешь? – спросил Флейшман.

Он тоже не любил танцевать.

– А ты провокатор, – хмыкнул я.

– Какое там? Кто такой польский король по сравнению с легендарным Командором? – тоже улыбнулся Флейшман. – Зато Август увлечен так, что начисто забыл о цели приезда. Паткуль весь из себя исходит, а королю хоть бы хны.

– Я тоже заметил. Может, переубедить этого деятеля? Доказать, что российский порядок намного лучше польского бардака? – предложил я. Сам не знаю, в шутку или всерьез.

– Думаешь, таких интриганов лучше иметь на своей стороне? – уловил мысль Флейшман.

Определение «интриган» в наших устах было не оскорблением, а лишь неким фактом. Человек, старательно создававший коалицию одних государств для борьбы с другим, иначе быть назван не может.

Я тоже являюсь поджигателем войны, хотя мне совсем не стыдно. Вообще, одно дело ярлык и другое – моральные оценки. Паткуль, похоже, играл против нас. Хотя враг ли он? Или просто человек со своим представлением о благе?

Вообще интересно, что им двигало столько лет? Ненависть к шведам? Желание видеть родной край счастливым? Честолюбие?

Кто разберется в чужой душе? Это с нами все ясно. Даже такой ненавистник России, как Маркс, признавал завоевание Прибалтики жизненной необходимостью. Мы просто следовали железной логике истории. По крайней мере, в этом вопросе. Лишь постаравшись сделать войну намного короче, чем она была в нашем прошлом. Если получится, конечно. На бумаге всегда все гладко.

Паткуль в стороне беседовал с несколькими местными помещиками. При нашем приближении беседа оборвалась. Хотя ни я, ни Юра не владели немецким языком. Разве что в пределах самых общих классических фраз. «Хенде хох», «Хальт», «Дас ист фантастиш». Времена меняются, а с ними меняется и распространенность тех или иных языков.

– Насколько понимаю, барон, вас можно поздравить, – говорю по-французски. Нас уже представляли друг другу, и это дает право завязать беседу на любые темы.

– С чем, генерал? – уточняет Паткуль.

Обращение по титулам и чинам имеет большие плюсы. Можно не запоминать имена. Баронов в здешних краях много, а генералов хватает всегда и везде.

– Как? О вас все говорят как о главном противнике шведской власти в Лифляндии. И вот теперь господству шведов пришел конец.

– Да, конечно. – Паткуль старательно улыбается. Но глаза у него остаются холодными. – С вашей помощью, генерал.

Я благодарно склоняю голову, а барон продолжает:

– Осталось лишь решить дальнейшую судьбу отвоеванных земель.

Делаю удивленное лицо и спрашиваю невинным тоном:

– Разве все не решено? Я, конечно, человек военный, далекий от политики, но, по-моему, дальнейшее ясно. Жители Риги и окрестностей уже присягнули на верность российскому монарху. А некоторые уже записались в Лифляндский драгунский и Рижский пехотный полки.