Когда я была подростком, родители в течение нескольких месяцев подряд обсуждали предстоявшее им путешествие. Большое путешествие. Название «Йоханнесбург» постоянно звучало в доме, и я принялась крутить глобус в поисках города с таким именем. Нашелся он далеко не сразу – на краю Южной Африки. Впоследствии на нашем холодильнике появилась открытка с силуэтом Йоханнесбурга на фоне заката. Мама повесила ее туда сразу после того, как они с папой вернулись из поездки. На открытке небоскребы, теснясь друг к другу, врезались в небеса. Я тогда еще не бывала ни в Нью-Йорке, ни в Чикаго, так что южноафриканский мегаполис с открытки казался мне центром мира, а его высотки – символами богатства и власти. На фотографии в числе прочего была изображена тонкая, будто протыкающая облака игла небоскреба, несколько напоминающего Космическую иглу[7] в Сиэтле, но только поуже. Помню, я сидела на кухне, черпая ложкой мюсли с молоком, глядела на открытку и думала: как здорово, что мои родители такие рисковые люди, просто авантюристы!

Эта мысль запала мне в душу, и теперь я уверена, что склонностью к приключениям и путешествиям – а это то, что мне нравится больше всего, – я обязана родителям. Их образ часто встает у меня перед глазами: двое на фоне заката держатся за руки и склоняют друг к другу головы…

Через два десятилетия я вдруг вспомнила о той открытке на холодильнике – первом моем «видéнии» экзотического и далекого Йоханнесбурга. Спустя много лет после поездки отца и матери я нахожусь совсем недалеко от того места, где они побывали. Я смотрю с одиннадцатого этажа гостиницы в Кейптауне на исторический квартал, который носит название «Виктория и Альфред Вотерфронт»[8] и на длинный пролив, разделяющий Столовую гору и остров Роббен, где сидел в тюрьме Нельсон Мандела. Пейзаж чем-то напоминает Венецию, но того духа старины, что ощущается в итальянском городе на воде, здесь нет. Сотни яхт с вздымающимися вверх мачтами скользят по морской глади, и еще больше судов тихо покачиваются на волнах в бухте. Над столиками уличных кафе раскрыты широкие зонты. У пристани стоят бронзовые фигуры – памятники южноафриканцам – лауреатам Нобелевской премии. Вдалеке виднеются очертания Столовой горы, не очень-то похожей на гору. Вершина у нее совершенно плоская, как мужская стрижка «площадка».

Отправляясь в путешествие, я твердо решила: каждая пара, с которой я буду беседовать, должна быть не просто «субъективно» счастливой. Необходимо, чтобы окружающие признавали супругов благополучными, стремились брать с них пример. Это должны быть уважаемые, по общему мнению, люди. Именно такими были Дот и Кен. До приезда в ЮАР я была знакома с ними лишь «через третьи руки»: одна из моих ближайших подруг Джоселин познакомила меня со своей коллегой-южноафриканкой по имени Изабель, которая стала членом клуба. Она, в свою очередь, помогла мне связаться с женщиной по имени Ананда, без колебаний заявившей, что точно знает, с кем я должна встретиться.

Дот состоит сейчас во втором браке. В первый раз она вышла замуж за успешного спортсмена. Ее увлечение можно понять: стройный, симпатичный и хорошо обеспеченный парень был по-настоящему завидной партией. Девушка поначалу даже предположить не могла, что его прекрасные темные глаза провожают каждую юбку. Через некоторое время она сделала для себя это открытие. Развод был болезненным и горьким. Подобно многим другим обманутым женщинам, она возвела вокруг своего сердца невидимую стену, которая должна была избавить ее от новых разочарований.