Невеселые мысли прервал стук в дверь.

– Да? – отозвалась девушка.

В комнату заглянул незнакомый слуга.

– Мадам, герцог просит вас спуститься в столовую.

– Конечно. Скажите его светлости, что я сейчас буду.

Она с досадой посмотрела на исчерканные листы. Так и не написав ничего путного, Эмбер взяла последний вариант, присыпала песком, чтобы чернила поскорее высохли, сложила и спрятала за манжету платья, намереваясь отправить при первой же возможности.

Спустившись по лестнице, девушка проследовала за слугой и вошла в почтительно распахнутые перед ней двери, украдкой рассматривая большую комнату, судя по убранству, одновременно служащую в доме гостиной и столовой. На стенах, обитых мореным дубом, располагались охотничьи трофеи: шкуры волков, головы оленей с приоткрытым ртом и стеклянными глазами. Золотистые портьеры с вышитыми охотничьими сценами точь-в-точь повторяли обивку на тяжелых дубовых стульях, стоящих у массивного стола, за которым могло уместиться до тридцати человек. Из окон открывался вид на небольшой газон, огороженный высоким кованым забором, за которым начинался лес.

Сейчас за столом находился лишь герцог. Он сидел во главе и со скучающим видом перелистывал газету. При виде Эмбер Амстел моментально поднялся и вежливо склонил голову.

– Доброе утро, дорогая! Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

– Да, благодарю.

Она опустилась на стул, придвинутый все тем же Росом, и разложила на коленях льняную салфетку. Слуга подал завтрак. Герцог вновь занял свое место и неодобрительно посмотрел на жену.

– Полагаю, мне следует немедленно послать к мадам ла Салаж!

– Кто это? – не поняла девушка.

– Одна из самых лучших модисток столицы.

– О, вы их так хорошо знаете? – невинно заметила Эмбер, делая вид, что поглощена разделыванием ветчины на своей тарелке.

Амстел насмешливо посмотрел на нее:

– Большинство из них – очень хорошо.

– Это, наверное, очень удобно?

Девушка постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более наивно.

– Разумеется, – кивнул Амстел. – Никогда не знаешь, какое платье понадобится…

Он выжидающе замолчал. Эмбер открыла рот, чтобы спросить, кому может понадобиться платье, но заметила, что уголки его губ подрагивают.

– Вы вновь смеетесь надо мной?

– Увы. – Он беспомощно развел руками. – Но прошу, Колючка, не принимайте все на свой счет.

– Можно подумать, вы смеетесь и над собой тоже, – пробормотала она.

От неловкого движения уголок письма высунулся из манжеты, привлекая внимание.

– Что это? – полюбопытствовал герцог.

– Письмо.

Эмбер почувствовала, что краснеет.

– Могу я узнать, кому оно адресовано? – Его голос моментально стал ледяным.

– Моей сестре. – Девушка с вызовом посмотрела на того, кто был ее мужем и имел на нее теперь все права, в том числе и право вскрывать ее письма. – Даже став вашей женой, я никогда не отрекусь от нее!

– Не припомню, чтобы требовал что-то подобное, – надменно обронил герцог и лениво добавил: – Оставьте пиьсмо Росу, после обеда я его франкирую[2] и отправлю с остальными.

– Спасибо. – Воинственный запал прошел, и теперь она мяла злополучный лист в руках. – Я не ожидала от вас такой щедрости.