Петровы полезли в аптечку и стали искать аспирин, ожидая, что в коробке, оставшейся с древних времен еще от родителей Петрова, что-то может еще остаться. В коробке были горчичники, зеленка, марганцовка, лежавшая там с той поры, когда Петрова-младшего нужно было купать в ванночке с разбавленным марганцем, лежал оставленный родителями йод, которым никто не пользовался, был там левомицетин, купленный Петровым, когда он был еще школьником и заболела дворовая собака (собака, кстати, не дала дать себе таблетку, такая веселая и приветливая во все остальные дни, она нехорошо косилась и скалила зубы, когда ей пытались раскрыть пасть), лежал рулон ваты – распушенный снаружи и твердый внутри, как дерево. Были там три вида пластыря – бактерицидный, с зеленой полоской лечебного слоя, чья клейкая сторона была покрыта пластиковым листиком, и два пластыря свернутых, как изолента, – узкий и широкий. В том, что пластырями нельзя пользоваться как изолентой, Петров убедился еще в раннем детстве, когда вместо рукоятки обмотал остаток отвертки пластырем и полез разбирать сломанный утюг, включенный в розетку. Было в аптечке два градусника, один в старом пожелтевшем футляре, а второй новый. Новый градусник купили, когда думали, что потеряли старый, а он просто завалился в щель между диванными подушками. Было средство от кашля, которое Петров пил всего два раза, но в первый раз ему так не понравился вкус этого средства, что Петров предпочитал кашлять, нежели его пить, а второй раз был пару дней назад, когда он отправлялся на работу и, когда выпил это средство, понял, что за руль ему нельзя – такой у лекарства был выхлоп, что первый же гаишник выписал бы штраф, даже не замеряя промилле трубочкой. Были капли от насморка, но Петров прочитал на упаковке, что они вызывают привыкание, и это Петрова отпугнуло. В аптечке было несколько металлических упаковок бальзама «Звездочка», похожих на красные таблетки, только одна из этих упаковок была почти полная, а остальные были почти пустые, но их не выбрасывали, потому что мазь там все же какая-то оставалась. Только когда у Петрова появился ребенок, он познал это безобидное садистское удовольствие – намазать «Звездочкой» у болеющего сына под носом и наблюдать, что тот не может открыть глаз, слезящихся от ментоловых паров. Ни у кого в семье вроде бы не было пока таких уж проблем с нервами и сердцем, и все равно на дне аптечки нашлись и корвалол, и валокордин, и валерьянка. Перекиси водорода у Петровых в аптечке было две разновидности – в виде раствора и в виде таблеток.

В аптечке нашлись даже такие диковинки, как клофелин и ампулы глюкозы, два вида витаминов для Петрова-младшего – белые пластмассовые бутылочки с крупными оранжевыми и мелкими желтыми драже. Аспирина же не было. Петров предложил сходить в аптеку. «Я знаю, как ты ходишь, опять тебя два часа ждать», – ответила Петрова, трогая лоб спящему сыну и недовольно морщась. «Ну давай ты сходишь», – предложил Петров. «Сейчас ночь вообще-то, – сказала Петрова будто даже с удовольствием. – Не боишься меня одну отпускать?» «Ну давай вместе сходим», – нашелся Петров. «А вдруг что-нибудь случится?» – спросила Петрова. «И что делать тогда предложишь?» – Петров перешел на шепот и этим шепотом изобразил, что повышает голос. «Ну, может, я не знаю, – вторя Петрову, зашептала жена. – Я вчера твои джинсы стирала, там таблетка лежала. Это не аспирин случайно? Я на кухне его куда-то в стол убрала».