Старыгин положил на стол деньги, и они вышли из кафе.

Дверной колокольчик негромко звякнул, предупредив антиквара о появлении посетителей. Антиквар, однако, не обратил на них никакого внимания. Он сидел за прилавком, склонившись над старинной шахматной доской и разбирая какую-то сложную партию.

Старыгин огляделся по сторонам.

Чего только не было в этом магазине! Старые граммофоны и кофейные мельницы, немецкие каски времен Первой мировой войны и мундиры наполеоновских солдат, резные шкатулки, отделанные перламутром, и шкафчики из черного дерева, кресла с вытертой обивкой и ломберные столики на гнутых ножках. На стене позади прилавка были развешаны сабли и шпаги, мечи и ятаганы. Тут же стояли рыцарские доспехи – казалось, безмолвный рыцарь охраняет покой магазина, как другие магазины стерегут охранники из отставных военных.

Справа от входа высился большой старинный шкаф с резными дверцами, на котором была прикреплена табличка «Экспонат не продается».

– И что мы здесь ищем? – вполголоса спросила Агриппина.

– Фальшивое окно расположено вот здесь, справа, – так же тихо ответил ей Старыгин. – Так что если из магазина есть проход к «чертовой квартире», он должен быть примерно тут, возле этого шкафа…

Он машинально потянул деревянную шишечку, дверь шкафа открылась, как ни странно, не скрипнув. Старыгин заглянул внутрь.

– Интересно, почему этот шкаф не продается? – проговорил он, ни к кому не обращаясь.

– Этот шкаф стоял здесь всегда, – раздался вдруг негромкий голос антиквара. – Он был при моем отце, и при моем деде, и еще раньше. Поэтому его нельзя продать, он – часть магазина… он всегда стоял на этом самом месте…

Старыгин покосился на хозяина магазина. Тот снова склонился над шахматной доской, как будто его больше ничто не интересовало.

– Часть магазина! – повторил Старыгин задумчиво. – Это интересно!

– У вас ведь есть зажигалка? – шепотом спросил он свою спутницу.

– Зажигалка? – переспросила та едва слышно. – А зачем вам зажигалка, вы же не курите!

– Дайте!

Агриппина пожала плечами, но протянула Старыгину серебристый цилиндрик. Дмитрий Алексеевич надавил на колесико, выщелкнул язычок бледного пламени, осветил внутренность шкафа.

На первый взгляд там не было ничего интересного, однако пламя зажигалки отчетливо отклонилось к задней стенке, как будто его затягивало сквозняком.

– Не устройте здесь пожар! – прошептала Агриппина. – Мы не рассчитаемся с антикваром!

– Не беспокойтесь, я все же специалист!

Он протянул руки вперед и ощупал заднюю стенку шкафа.

Дмитрий Старыгин был известным, уважаемым реставратором не только и не столько благодаря своим обширным познаниям, огромной эрудиции и развитому чувству прекрасного. В значительной степени своей репутацией он обязан был рукам.

Как у пианиста, руки реставратора – это точный и чуткий инструмент, который способен одним прикосновением определить возраст доски или холста, отличить подлинник от подделки, найти на картине более поздние наслоения.

Так и сейчас пальцы Старыгина, пробежав по задней стенке шкафа, мгновенно нашли на стыке с боковой стенкой слегка выступающую планку. Дмитрий Алексеевич надавил на нее – и задняя стенка шкафа сдвинулась в сторону. Из-за нее потянуло сыростью и холодом.