– Вия, быстрее… – подстегнул меня голос мага, и я прыгнула к нему.

Гарон обхватил меня одной рукой поперек туловища, а второй взял за руку Атана и шагнул в этот коридор.

Ветки дрогнули, подталкивая нас вперед, и мы заскользили вперед по зеленому тоннелю, постепенно набирая скорость. Через несколько минут листья и ветви слились в ровный желтовато зеленый орнамент, улетающий назад как пейзаж за окном скоростного экспресса Сапсан. Я уже не дергала лапами, пытаясь выдраться из крепкого захвата мага, а просто поджала их и терпеливо ждала, чем закончится это сумасшедшее скольжение внутри дробовых крон.

Гляжу осторожно – стоит на пороге Ильян.

Увидал Кирия – глаза вспыхнули.

– Сыне… – шепчет.

Шаг, другой сделал – и бегом кинулся. Перед сыном на колени упал, за ноги его обнимает, бормочет что-то… Кирий его по волосам неловко гладит, на меня искоса глазами стреляет – и краснеет.

Ну, я девка не глупая, сообразила. Подняла с полу букет увядший, к окну отошла – смотрю, видами любуюсь, будто и ни при чем здесь. Ух, а высоконько Кириевы комнаты! На наше, земное пересчитать – добрых пять этажей будет. А внизу не двор вовсе, а спуск с горы крутой идет. Не подберешься так к комнатам заветным… и не сбежишь тоже.

Долго ли, коротко ли – нагляделся отец на сына, убедился, что жив-здоров. Настало время и со мной поговорить.

– Поди сюда, странница, – зовет Ильян.

Я обернулась – но ни шагу ни сделала. Пока лицо мое пылью не измазано, лучше от Ильяна подальше держаться. Еще скинет шаль ненароком… Старухе-то без защиты оставаться спокойней, чем девушке молодой да красивой. Да и не бывают здесь странницами те, у кого внуков своих нет…

Ильян моего ослушания не заметил, речи повел медовые, лестные:

– Видно, правду говорят, что от благодати странниц божьих и хвороба бежит, и колдовство мерзкое… – усмехается за спиной отцовской Кирий – он-то знает, от какой «благодати» порча отступила. – И хоть бают люди, что денег вы не берете – позволь мне наградить тебя по-другому. Справлю для странницы, сына моего излечившей, одежу новую, красивую, а в дорогу велю суму собрать… Угощения туда положу и серебра отсыплю. Сама не возьмешь – так милостыню раздашь, – мне подмигивает. – А нынче вечером устрою пир в честь исцеления чудесного. Уважь хозяина, останься еще на денек.

Я кланяюсь молча, соглашаюсь. А что еще делать? Хоть и рада была бы тотчас же в путь-дорогу отправиться, да ведь не поспоришь с урчи.

Ну, нет худа без добра – авось с Кирием получится словечком перекинуться… Может, расскажет он мне о законах тутошних, подскажет, кем лучше назваться, чтоб дальше меня в замки не зазывали урчиевых сыновей лечить.

***

У урчи Ильяна слово с делом не разошлось. Хлопнул он в ладоши, созвал слуг и в тот же миг приказы отдал: кому повелел портного звать, кому – сапожника, кому – проводить меня в покои для гостей дорогих. Никто без дела не остался!

А меня отвели в комнату большую, светлую, да там и оставили с наказом отдыхать от трудов праведных. Скоро явился слуга, принес еды простой, но добротной: молока кувшин, хлеба свежего пару ломтей, масла горшочек да миску с ягодами – малиной, земляникой лесной и смородиной. Поклонился мне – и ушел.