Ладо попытался вновь заснуть, но затрещал телефон. Его любовница, Нана.

— Подожди! — прошептал Ладо и вышел посмотреть, нет ли кого в квартире. Пусто. Жена — на работе, мать — за покупками, сын — в школе. Он вернулся к телефону.

Нана была очень раздражена. Оказывается, вчера она весь вечер просидела в квартире уехавшей подруги, ожидая его, а он в это время сидел в мастерской у Художника, ожидая Кукусика с кокнаром. Но Кукусик исчез. В итоге — ни кокнара, ни Наны. Она злобно напомнила ему, что такое происходит не в первый раз, и ее терпение подошло к концу:

— Мне эти твои наркоманы неинтересны. Кукусики-Мукусики!.. Я тебя жду, жду, а ты…

— Послушай, я же не виноват, что этот проклятый Кукусик куда-то провалился! — огрызнулся Ладо. — Я и так умираю, напились потом… А еще ты меня грызешь! Мне плохо!

— А мне, по-твоему, хорошо?! — взвилась Нана.

Последовали привычные упреки в эгоизме, хамстве, жалобы, угрозы. Он равнодушно внимал им, от всей души желая, однако, чтобы Нана сейчас оказалась рядом. Он так и сказал ей.

— Да я прекрасно знаю, чего тебе от меня нужно, — вздохнула она. — Только одного! Знаю! Хотя и этого, видно, уже не надо, раз вчера не явился… А могли бы побыть хоть немного по-человечески, в квартире… — Затем она заявила, что больше не собирается выбегать «на часок», что она не шлюха по вызову, что все это ей осточертело: — Я хочу семью, детей, свой дом, а вместо этого, как собачонка, бегу, куда поманишь! Все знают, что я твоя любовница! Пальцами показывают! А я хочу жить нормально!

— Но что же делать? — спросил он, окончательно просыпаясь и сознавая справедливость ее доводов.

— Раз ты все равно не собираешься на мне жениться, тогда будем считать, что я свободный человек и могу делать, что хочу! — заключила она металлическим голосом.

— Давай, делай, запретить не могу…

Она недобро засмеялась:

— И сделаю! И так сделаю, что ты, мой милый, даже и не узнаешь никогда! И получше тебя есть. И с деньгами. И не вечно больные, как ты… Раз уж я и так опозорена, раз ты сделал меня шлюхой, лучше мне стать любовницей какого-нибудь дельца… Хоть деньжат соберу на будущее!

— Да какой шлюхой я тебя сделал?! Ты в своем уме? Мало было у тебя до меня? Не пугай! — начал старую песню Ладо, зная, что она права, а он опустился и балансирует над ямой.

Его участь незавидна: цена укола равна месячной зарплате Ладо… Это же — как чума и холера… Предположим, решил не колоться, сбросил ломку, но вот звонят, говорят, что в городе появилось хорошее лекарство, можно выгодно купить — и все! Хватаешь последнее, занимаешь у соседей, воруешь у родителей, отнимаешь у сына, клянчишь у черта-дьявола, бежишь, берешь, колешься, садишься на иглу — и пошел по новой… А тут еще Нана с упреками!

А та продолжала на повышенных тонах:

— Посуди сам: мне тридцать лет, у меня ничего нет, а я сижу и жду, как дура, когда ты потащишь меня в какую-нибудь заплеванную дыру, вроде подвала этого недоноска Художника, и потрахаешь в грязи, причем за это время три раза постучат и два раза позовут со двора пьяницы и морфинисты. Все! Я так больше не могу! Жизнь проходит, мой милый! Завтра ты найдешь себе новую, молодую девицу, а меня выкинешь, как тряпку! Нет уж, лучше я сама тебя брошу, пока не поздно!