О Пименовых Сема старался не вспоминать все последние годы. О старшем не получалось: он считал его предателем, Иудой и винил в смерти отца. А о младшем Ткачев благополучно забыл. И не друг он ему, и не враг… а так.

И вот спустя столько лет Виталя сидит перед Семой. Улыбается искренне. Он на самом деле рад видеть давнего приятеля. Зубы белоснежные (поставлены дорогущие виниры), на щеках ямочки. Виталя хорош собой, но полноват и выглядит старше своего возраста.

— Сема, ты вообще не изменился, — выдал Пименов во второй уже раз. — Подумать только, столько лет прошло, а ты все тот же ушастый дрищ в стоптанных кедах.

На самом деле Ткачев худым не был — стройным да. И уши у него оттопыривались несильно. А кеды он на самом деле обожал с детства. И носил модные, дорогие. Что в детские годы, что сейчас. Даже если нужно было принарядиться, он не изменял привычной обуви: просто выбирал кожаную, максимально приближенную к классической. А Виталя выглядел барином. Щетина ухожена, волосы уложены и подкрашены на висках, костюм от какого-нибудь итальянского дизайнера (Сема не разбирался, но видел — вещь хорошая), часы из платины, из нее же кольцо, а ботинки начищены так, что в них можно увидеть свое отражение. Однако второй подбородок щетина, ухоженная в барбершопе, не скрывала, средиземноморский загар не маскировал мешки под глазами, а руки с безупречным маникюром чуть потрясывались.

Сема понял, что Пименов с похмелья. И гулял он не день или два. Пил неделю, не меньше. Это не был запой, просто такой образ жизни.

Виталя любил куролесить. Рестораны, клубы, девочки. Он был по натуре гедонистом. Обожал услаждать себя. Но в двадцать лет организм легко справлялся с тем, что его используют на полную катушку. Но когда тебе за тридцать… Надо уже задумываться.

В свои студенческие годы Виталя внешне был не просто собою хорош — невероятен. Девушки от него млели. И дело не в том, что он был стройнее, глаже. Не в растрепанных иссиня-черных волосах. Не в одежде, такой, не как у всех, но идеально сидящей, независимо от фасона. Не в улыбке, прекрасной и без виниров. В глазах. Изумрудно-зеленых. Лучащихся. Озорных. Он вел себя отвратительно, как правило, но тем, кто его хорошо не знал, казалось… Это он не со зла. Как-то он во время ссоры избил случайную подружку. Не сильно, но отметины на теле оставил. Она хотела вызвать полицию, но Виталя так смотрел на нее: чисто, открыто, просяще… Что она поверила в то, что его жестоко наказывала мама в детстве, а девушка на нее похожа и он, будучи пьяным, просто их перепутал и хотел защититься.

Сейчас глаза Витали потухли. Стали уставшими, скучающими. Из-за них и вся внешность как-то поплыла, а никак не из-за двух десятков лишних кило.

— Не ожидал тебя увидеть, — сказал Сема. — Чай, кофе? — Виталя мотнул головой. — Есть виски. Пятнадцатилетний.

Было десять утра, Пименов явился к открытию, но кого это смущало?

— А вот от него не откажусь. Вчера круто погуляли с друзьями.

— Ты не за рулем?

— У меня водитель.

Сема подошел к шкафу, где стоял алкоголь, подаренный благодарными клиентами. Все знали, что он ценитель виски. Только пил его Ткачев под меланхоличное настроение, вечерком, обычно сидя на террасе маминого дома. Закутавшись в плед, на кресле-качалке, он попивал солодовый напиток мелкими глотками и смотрел на дождь… Именно в дождь на него накатывала меланхолия. Мама и сестра знали об этом. А еще о том, что Сема в такие периоды хочет побыть в одиночестве, и не мешали.