Муж феи, десятник Егор, погиб ещё в «Лунную фантазию», и с тех пор Далина пылко искала своё счастье среди дружинников домена. В настоящий момент роль счастья исполнял пристроившийся позади девушки Сдемир. Тоже красный, растрёпанный и очень потный – в приглушённом свете единственного бра его налитые мускулы блестели, словно смазанные маслом.

– Ох! Ох! Ох!

Широко раскрытые глаза Далины ничего не видели, смотрели прямо на жрицу, но не замечали её.

– Мне больно…

– И хорошо? – осведомился Сдемир.

– Очень… хорошо…

Далина почти рыдала от удовольствия, всхлипывала, стонала, продолжала охать и тем вывела Всеведу из себя.

– Мне больно!

– Что?

– Ещё!

«Здесь? При мне?!»

Не помня себя, жрица широко распахнула дверь и громко бросила:

– Потрудитесь доложить, что вы тут делаете?

Чем, естественно, почти мгновенно оборвала поток сладостных вздохов.

Фея смущённо пискнула что-то жалкое. Она почти позволила Всеведе выиграть ситуацию, однако нахальный мальчишка не постеснялся взять удар на себя.

– Всё в порядке, жрица, это называется секс, – произнёс он после картинно-тяжёлого вздоха. – И если им занимаются по обоюдному согласию, в этом нет ничего противозаконного. – Сдемир провёл рукой по обнажённому плечу девушки, чуть сжал его, не позволяя фее отстраниться, и небрежно продолжил: – Могу я теперь узнать, что делаете тут вы?

– А-а…

И впервые за долгое время Всеведа поняла, что её умыли. Нахальный мальчишка, не стесняющийся наготы, не попытавшийся прикрыться и даже не отстранившийся от подруги, выставил её, опытную, умную и красивую, совершеннейшей дурой. Старой дурой, вынужденной подсматривать за молодыми любовниками, поскольку сама лишена плотских радостей.

«Нет!»

Всеведа прекрасно знала, что это не так, что она любима и желанна, но краска стыда всё равно тронула скулы нежно-алым.

А самое противное заключалось в том, что Сдемир и Далина продолжали оставаться в той позе, в какой были застигнуты, ясно давая понять, что продолжат своё занятие, едва жрица закроет дверь.

– У вас всё?

На «ты» Сдемир звал Всеведу исключительно наедине или в присутствии отца, при посторонних использовал официальное «вы», которое сейчас прозвучало предельно издевательски.

– Завтра поговорим, – пообещала жрица.

– Как скажете.

Юноша подался вперёд, и Далина заметно вздрогнула, с трудом сдержав очередной звук.

«Мерзавец!»

Женщина покинула комнату, но далеко не ушла: прислонилась к стене, переживая странную смесь дикой ярости и не менее дикого желания. Хотелось убить наглецов. Хотелось присоединиться. И ещё – просто хотелось, потому что вид обнажённых любовников, их дерзкое и демонстративное нежелание прерываться, а главное – выражение неподдельного наслаждения, промелькнувшее на лице Далины, привели Всеведу в крайнее возбуждение.

«Ладно… с вами поговорю… завтра… – Мысли путались так, будто жрица эти слова произносила. – А сейчас… мне есть чем заняться…»

И она поспешила в комнату переходов, единственное помещение тщательно защищённой крепости, из которого можно было построить портал.

Домой.

Где её ждал Юра…

– Она… меня… убьёт…

Далину трясло, говорила она прерывисто, однако находящийся позади Сдемир прекрасно понял девушку и ответил небрежным: