И Форкосиган ушел в ванную вымыться и переодеться.
– Но ты же не он, – прошептала Корделия пустой комнате. – Неужели ты не можешь найти собственного пути?
Глава 8
Спустя три недели Форкосиган присутствовал на публичной казни Карла Форхаласа.
– Тебе обязательно надо идти? – спросила его Корделия в то утро, когда он одевался, холодный и отчужденный. – Мне не обязательно, правда?
– Господи! Конечно, нет. Я тоже официально не обязан идти, только… я не могу не идти. Ты же сама все понимаешь.
– По правде говоря, не понимаю. Если только это не форма самобичевания. Я не уверена, что ты можешь позволять себе такую роскошь при твоей работе.
– Я должен идти. Пес всегда возвращается к своей блевотине, так? Его родители тоже там будут. И его брат.
– Какой варварский обычай!
– Мы могли бы считать преступления болезнью – как это делаете вы, бетанцы. Ты знаешь, каково это. По крайней мере мы убиваем человека сразу, а не по частям в течение нескольких лет… Уж не знаю, что лучше.
– Как… как это делается?
– Отрубают голову. Считается, что это почти безболезненно.
– Откуда это известно?
– Очень разумный вопрос.
Уходя, он не обнял ее. Вернулся Эйрел меньше чем через два часа, подавленный. Отрицательно покачав головой в ответ на ее нерешительное предложение поесть, он отменил назначенную на день встречу, удалился в библиотеку графа Петера и долго сидел там в одиночестве, так и не раскрыв ни одной книги. Спустя некоторое время Корделия пришла к нему, устроилась на диванчике и стала ждать, когда он вернется к ней из того далека, где сейчас находились его мысли.
– Мальчик пытался держаться мужественно, – произнес адмирал после часового молчания. – Видно было, что каждый жест он обдумал заранее. Но остальные не сумели следовать сценарию. Мать его сломалась. И в довершение всего чертов палач промахнулся. Ему пришлось сделать три удара.
– Похоже, сержант Ботари с перочинным ножиком справился бы лучше.
В это утро призрак Форратьера преследовал ее упорнее обычного.
– Ничего более ужасного нельзя себе представить. Его мать проклинала весь свет и меня тоже. Пока Ивон и граф Форхалас не увели ее. – Бесцветный голос Эйрела вдруг изменился. – Ох, Корделия! Я принял неверное решение! И все же… все же… другого не было. Ведь правда?
Он сел рядом с ней и молча прижал ее к себе. Казалось, он вот-вот заплачет – но гораздо больше Корделию испугало то, что он так и не заплакал. Постепенно страшное напряжение отпустило его.
– Мне надо взять себя в руки и пойти переодеться. Фортела назначил совещание с министром сельского хозяйства, его нельзя пропустить. А потом еще заседание главного штаба…
В ту ночь он долго лежал рядом с женой без сна. Глаза у него были закрыты, но по дыханию Корделия чувствовала, что он бодрствует. Она не могла придумать ни одного слова утешения, которое не прозвучало бы неуместно, поэтому молчала вместе с ним долгие ночные часы. Начался дождь – упрямая морось. Он заговорил только раз.
– Я и раньше видел, как умирают люди. Отдавал приказы о казнях, посылал людей в бой, выбирал не того, а этого, совершил три настоящих убийства и, если бы не Господь и сержант Ботари, совершил бы четвертое… Не знаю, почему именно сегодняшняя казнь так на меня подействовала. Она отняла у меня силы идти дальше. А я не смею останавливаться, иначе мы все рухнем. Мне надо каким-то образом предотвратить падение.