– Мы так и не смогли доказать, что вы стояли за Ивоном Форхаласом, – тихо сказала Корделия. – Спасибо за информацию.

Фордариан умолк и с тревогой посмотрел на дверь, за которой уже ревело пламя. Потом выпрямился и перевел взгляд на Корделию.

– Мертвый, я не гожусь в заложники…

– Вы мне вообще не нужны, император Вейдл, – откровенно ответила Корделия. – В этой войне погибло уже не меньше пяти тысяч человек. Теперь, когда погибла и Карин, долго ли еще вы собираетесь воевать?

– До конца, – он оскалился. – Я отомщу за нее, отомщу за всех…

«Неверный ответ», – подумала Корделия со странной грустью, от которой кружилась голова.

– Ботари! Возьмите эту шпагу. – Она поставила репликатор на пол и на мгновение положила руку поверх его пальцев, сжавших рукоять. – Ботари, я прошу вас казнить для меня этого человека.

Ей самой показалось, что ее голос прозвучал неестественно спокойно, словно она попросила передать ей масло за столом.

– Слушаюсь, миледи, – отозвался Ботари, поднимая клинок. Его глаза радостно сверкнули.

– Как?! – изумленно воскликнул Фордариан. – Вы же бетанка! Вы не можете…

Сверкающий удар оборвал его слова, его дыхание, его жизнь. Голова как будто сама собой отскочила от туловища, только из основания шеи ударила последняя волна крови. Вот кому следовало поручить исполнение приговора над Карлом Форхаласом, отрешенно подумала Корделия… А в следующую секунду Ботари глухо вскрикнул, выронил шпагу и упал на колени рядом с обезглавленным телом, сжимая руками виски. Можно было подумать, что из его горла вырвался предсмертный вопль Фордариана.

Корделия в страхе склонилась над ним. Впервые с той самой секунды, когда Карин схватила нейробластер и начался весь этот хаос, ее охватил ужас. Химическая блокада памяти прорвана, и сержант вспомнил ту картину, которую – под страхом невообразимых мук – ему было приказано забыть: свой бунт и перерезанное горло адмирала Форратьера. Она проклинала себя за то, что не предусмотрела этого. Неужели воспоминания его убьют?

– Дверь совсем раскалилась, – доложила со своей позиции бледная как полотно Друшикко. – Миледи, нам надо немедленно выбираться отсюда.

Ботари с хрипом хватал ртом воздух, все еще сжимая руками голову, но дыхание его начало понемногу выравниваться. Удостоверившись, что приступ проходит, Корделия оставила сержанта сидеть на полу и огляделась. Ей срочно нужно найти что-то – что-то не пропускающее влагу… Вот на полке гардероба валяется прочный пластиковый мешок, а в нем несколько пар туфель Карин – видимо, он был принесен сюда кем-то из слуг, когда император Вейдл повелел вдовствующей принцессе перебраться в его спальню. Корделия вытряхнула туфли, подняла отрубленную голову и сунула ее в мешок. Ноша оказалась тяжелой, хотя и полегче, чем маточный репликатор. Она затянула завязки.

– Дру, ты держишься лучше всего. Понесешь репликатор. Спускайся. Только не урони его.

Если уронить Фордариана, хуже ему от этого уже не будет, решила Корделия.

Кивнув, Друшикко схватила репликатор и брошенную шпагу. Корделия не поняла, зачем ей понадобился клинок – из-за его исторической роли или потому, что он принадлежит лейтенанту Куделке. Она помогла Ботари подняться на ноги. Из открытой панели навстречу им рвался прохладный воздух: пожар за дверью создал тягу. Потайной ход будет действовать как поддувало, пока горящая стена не рухнет и не завалит его. Тем лучше – пускай мятежники роются в углях, гадая, куда исчезли убийцы их господина.