— Товарищ командир, — старшина явно не понимал как себя со мной вести. — Разрешите обратиться?

— Обращайтесь, только представьтесь сначала, а то как-то неудобно только по званию.

— Старшина Кошка.

— А имя и отчество?

— Леонид Михайлович я.

— Шеин Константин Викторович, — я протянул старшине руку, которую тот крепко пожал. — Присаживайтесь, Леонид Михайлович. О чём разговор будет?

Видно своим поведением я сбил у старшины настрой и он, на несколько секунд задумался, и решив использовать заданный мной тон, взял быка за рога.

— Не доведу я людей до наших. Так и сгинем все. Идём-идём, а конца нет.

Замолчал.

— А от меня вы что хотите? — решил я прейти ему на помощь.

— Хочу со своими бойцами принять ваше командование, — как в омут с головой бросился крепкий тридцатилетний мужик, которого жизнь не сломала, но по всему видно, надломила.

— И как вы себе это представляете? Я не военный, звания у меня нет, как я могу вообще командовать вами?

— А как сержантом? Он же мне сказал, что тоже окруженец. Им значит можете, а нами нет?

— С Георгием всё сложно, он тут собирается "героизьм" проявить, за счёт чего кое-что в своей судьбе поправить. А с вами другой коленкор. Не окажется ли ваше нежелание выходить из окружения дезертирством?

— Я думаю нет, мы же не к бабам под подол прятаться собираемся, мы тут воевать будем. Или у вас другие планы?

— Планов у меня пока никаких особых нет. Но как быть с командованием? Представьте, что завтра выйдет на нас какой лейтенант, а то и капитан, если вы не дезертиры, то должны ему подчиняться, вот он и скажет вам дальше идти. И?

— Не знаю.

— То-то и оно. И я не знаю. Нет у меня права вас себе подчинять. Было бы, я и маршала послал. В общем, посоветуйся с бойцами, может они не захотят оставаться. На миру, как говорится, и смерть красна. Если решите остаться, то руководство я над вами приму, есть одна мысль. Комсомольцы или коммунисты среди твоих есть?

— Да, двое в комсомоле состоят.

— Вот с ними особо и поговори. А сейчас выспись – на ногах же еле стоишь.

Кошка двинулся к своим бойцам, а ко мне тут же направился Георгий.

— Ну что, командир, чего старшина хотел?

— Ты лучше расскажи, чего про меня наболтал.

— Ничего я не болтал, — сделал вид, что обиделся, Жорка. — Всё правду сказал, что отряд мы партизанский собираем, чтобы значит фашистов в хвост и в гриву. И что ты, командир, фашистов этих меньше чем по три штуки за раз бить зазорным считаешь, а потому на мелочи не размениваешься, и если тех один-два, то мне размяться разрешаешь.

— Балаболка.

— Ха, — ощерился тот. — Где я неправду-то сказал? Вот то-то же – хоть только и два раза, но по три штуки. Так что зря ты, командир.

— Ну-ну, доиграешься. Пока тебе задание – в немецких вещах я книгу видел, в коей те караульную службу свою протоколировали, так странички с их записями выдернешь и припрячешь, а книгу и ручку с чернилами к вечеру приготовишь. Понял? Выполняй.

Хотя сержанту и было любопытно что я задумал, но с вопросами он не полез – чуял, что палку перегнул, как бы, разгибаясь, по нему не врезала. Пусть помучается.