Я не стал вступать в дискуссию с фройляйн Кэйтрин. Зачем? Фройляйн уже нарисовала себе четкую картину, отвела в ней место себе — благородной страдалице и мне, суеверному наемнику со странностями. Я просто молчал, мечтая, чтобы фройляйн поскорее убралась из моей комнаты, а лучше — из моей жизни. Но она не торопилась.

— Еще, господин Артакс. Как ваша будущая жена, я имею право знать ваше происхождение.

— А как вы считаете?

— Мне кажется — вы сын богатого купца, поссорившийся с родителями

— А как вы догадались? — хмыкнул я.

— Все очень просто, — важно пояснила девица. — Вы хорошо пишете, значит, получили образование. Тратят деньги направо и налево люди, привыкшие к богатству.

— Или те, на кого богатство свалилось нежданно-негаданно, — дополнил я. Поинтересовался, сдерживая смех: — А мое благородное происхождение вы исключаете?

— Благородный человек никогда бы не позволил себе отказаться от усадьбы! Он должен осознавать свою ответственность перед домом, перед землей и перед людьми.

— Да, действительно, — кивнул я. — Ни разу в жизни не встречал благородного человека, который бы подарил неизвестной особе имение. Как там вы его обозвали? Яблоневый сад?

— Раньше усадьбу называли усадьбой Йорген, по имени моих предков. Апфельгартен — гораздо благозвучнее, чем Артакс. Но если вы возражаете…

Мне было все равно. Хоть яблоневый сад, хоть брюквенное поле.

Выпроводив-таки фройляйн Кэйтрин, я улегся в постель. Подвинув Лоту — вот, молодец девка, умеет спать! — попытался еще раз все здраво взвесить и составить план действий. В результате получилось даже несколько планов. Самым мудрым казалось убийство бедной сиротки, с сокрытием трупа. Не видели дочку рыцаря Йоргена пять лет, но ведь никто ее и не искал! (Правда, тогда придется убить Томаса с Курдулой, а их жалко — безвредные старички!) Еще вариант, показавшийся стоящим — оседлать Гневко, забрать у ростовщика деньги (а то и чёрт-то с ними!) и ускакать куда-нибудь подальше. Можно обратно, в Швабсонию, а можно в другую сторону. К горам, где гномы пасут коз и приносят сыр. А слово… Ну, прощают же тех, кто изменяет слову под страхом смерти. А брошенная невеста будет рада…. Наверное, так бы и сделал, если бы купчая оставалась у фройляйн Кэйтрин!

— Как же вы жить-то будете? — подала голос Лота. Приподнявшись на локте, девушка зевнула: — Такие благородные оба — хошь удавись.

— Ты же вроде спала? — удивился я.

— Да я так — подремывала. Поспишь тут с вами, с благородными. Вы тут благородством меряетесь, а мне слушай. Ты дальше-то как жить собираешься, после свадьбы?

— В каком смысле? — не понял я.

— Так ты же у алтаря будешь клятву давать — мол, в горе и в радости, вместе…Ты же жене слово дашь, что изменять не будешь.

— Лота, как тебя умную такую, да еще не убили? — вздохнул я, понимая, что девка права.

— Так я ж не со всеми умная, а только с тобой, — усмехнулась шлюха. — Поняла, что по морде не дашь и голой за дверь не выкинешь.

— Когда и узнать-то успела?

— Так по тебе видно.

— Заслужишь — дам, — честно сказал я.

— Так если заслужу, — хохотнула девка. — Если ты мне по морде дашь — стерплю. Стало быть, заслужила. Ладно, не заморачивайся пока. Женись сначала, а там видно будет. Совсем худо придется — сбежишь, как мой женишок сбежал, или жену зарежешь, вот и вся недолга.