Гнедому же выговор конюха не понравился. Повернув голову к Томасу, слегка рыкнул:

— И — грр.

Получилось такубедительно, что Томас остолбенел. Очухавшись, конюх вытер вспотевший лоб. Поставив на место отвисшую челюсть, перевел дух. Покачивая от изумления головой, старик не сбежал, а принялся пошел осматривать копыта. Придирчиво осмотрел каждое, потрогал подковы, пощупал гвозди, поскреб — нет ли где затаившихся гнойников, остался доволен. Но дальше ему опять пришлось удивляться. Перекинув уздечку через голову коня, Томас потянулся к пряжке.

— Господин Артакс, а где мундштук?

Старик держал в руках уздечку, где все вроде бы было на месте — повод, ремешки, но почему — то отсутствовало грызло и кольца.

— Потеряли, — равнодушно ответил я. — А может, Гневко перекусил и выплюнул.

— Перекусил? А…

Кажется, Томас был скорее готов поверить, что жеребец способен перекусить грызло, нежели в то, что на узде его нет и никогда не было. Мы с жеребцом и так прекрасно понимаем друг друга, а чужое непонимание переживем. Зачем засовывать ему в рот железяку, причинявшую дикую боль?

Томас, внимательно осмотрел уздечку, понял — таки, что к чему и вымолвил:

— Я, господин Артакс, семьдесят с лишним лет на свете живу, но такого не видел.

— Так ты уже сам понял, что конь умница, — усмехнулся я.

— Да я не про коня, а про хозяина. Кони — то, они все разумные, а люди не очень.

— Все когда — нибудь бывает впервые, — хмыкнул я, повторяя расхожую мудрость. — Ладно, вы тут пока без меня побудьте, а я пошел. Да, вот еще что, — обернулся я к Томасу, — Оказывается, у вас живет дочь прежнего хозяина? С чего вдруг такая щедрость?

— Жалко девку. Дома лишилась, родственников нет, — вздохнул Томас. — А замуж ее кто возьмет? Бесприданница и на рожу не шибко… Вот мы с Курдулой ее и приютили. Вы уж простите, что сразу не рассказали. Думали, вдруг да прогоните девку.

— А теперь думаешь — не прогоню?

— Вы — хозяин, — пожал плечами Томас. — Земля ваша и дом, где мы живем, он тоже ваш. Но я так скажу, что гнать не стоит. Убытков от нее нет. Вы же, вроде бы, нас с Курдулой на службу берете? Ну, коли мы при службе, то пока живы, Кэйтрин прокормим. Раньше — то хуже было.

— Как хоть и жили — то? — заинтересовался я.

— Да так вот и жили, — вздохнул старик. — Огородик у нас небольшой есть — репу с морковкой сажаем. Куриц пять штук. Ну, я еще наловчился силками голубей ловить. Курдулу иной раз стряпать звали — на свадьбы там, да на похороны. Меня мужики звали, если с лошадками что не так — ну, кобыла разродиться не может, болезнь какая. Бедствовали, конечно, но с голоду не умерли.

— А дочка хозяйская на вашей шее сидела?

Верно, конюху не понравилась моя усмешка и он принялся защищать нахлебницу.

— Почему же на шее? Она, хоть и господская дочка, не белоручка. И стряпала и стирала. К тому ж, девка она головастая. Советы всегда дельные давала. Она же, когда фрау Йорген слегла, все хозяйство по дому на себе тянула. Народ говорит — это фройляйн Кэйтрин с ростовщиком торговалась. Мол, за усадьбу и землю он ей семьсот талеров отвалил, хоть красная цена не больше трехсот.