Молодого человека это удивило, поскольку похожую историю про гаучо он слышал накануне в кафе. Рассказывал ее Касарес, а Маречаль и Лайнес уговаривали его, чтобы тот спас героя, за которым гонится полиция, и защитил его. Это еще больше разожгло любопытство молодого человека. Он провел в Буэнос-Айресе несколько месяцев, корпя над текстами Борхеса и о Борхесе, готовясь к диссертации, а потом, с помощью знакомых, сумел добраться и до самого писателя. Ему представилась возможность лично поговорить с Борхесом и задать ему непростые вопросы и даже настойчиво потребовать ответа на них. Эта встреча была для молодого человека как волшебное сновидение — и слепой писатель, и мистическая атмосфера его дома, и слова, произнесенные им. Более всего его занимала тема двойника писателя, которая так часто появляется в рассказах Борхеса. Сам Борхес говорил о себе, что он сам как писатель — это множество людей, и потому пребывает в постоянной полемике со вторым, третьим, четвертым Борхесом. Ответы, которые выслушал молодой преподаватель, были загадочными и многозначными. Вернулся он от автора с еще более тяжким грузом дилемм и вопросов.

Молодой докторант посещал литературные вечера, участвовал в дискуссиях, общался со многими писателями, критиками и профессорами. На одной из лекций, читанных Борхесом студентам, писатель говорил о своих героях как о лицах, которые делают с ним все, что захотят, и повсюду сопровождают его. Один из описанных им героев показался внимательному слушателю похожим на Бьоя Касареса. Неужели и это всего лишь выдумка? Борхес цитировал разных авторов, пересказывал фрагменты своих книг, вспоминал записки, наброски, заметки. Говоря о своем двойнике, он походя сообщил, что Демокрит сам себе выцарапал глаза. Молодой преподаватель усмотрел в этом что-то схожее с судьбой Борхеса. А упомянув Микеланджело, знаменитый лектор поведал любопытную историю. Когда гений Возрождения закончил прославленную фигуру Моисея, ему показалось, что его герой выглядит каким-то хмурым, даже озлобленным. Собственное творение настолько испугало его, что скульптор решил, что Моисей может накинуться на своего создателя и даже убить его. Скульптор попросил своего друга привести в мастерскую певцов и музыкантов. И когда они пришли, Микеланджело запел первым, остальные присоединились к нему. Он хотел развлечь, развеселить своего героя. Они пели и играли до поздней ночи. Но Моисей оставался хмурым и злобным. Когда гости ушли, скульптор остался один на один со своим творением. Он пытался остудить свой гнев, но вместо этого впал в депрессию. А потом вдруг страшно разозлился. Какое право имеет созданный им герой так издеваться над автором и мстить ему? Он принялся орать на него, распаляясь все сильней и сильней, требовал, чтобы его герой ему ответил. «Парли, Моей, парли, Моей! Говори, Моисей, говори!» — кричал он. Но хмурая гримаса не сходила с лица Моисея. Тогда маэстро с громким воплем набросился на святителя и долго бил его молотком по ноге, пока наконец не понял, что колотит уже по собственному телу. По сей день — за ограждением — в храме Святого Петра в Риме можно рассмотреть шрам: незалеченную рану на колене Моисея. Говорят, когда гений утихомирился, его герой встал и пошел. Художник закричал: «Ты куда, Моисей?» Ему удалось вернуть Моисея, и тот принял прежнее положение, но с тех пор Микеланджело страдал от сильнейших болей в колене. А еще Борхес говорил о том, насколько жизнь писателя зависит от его героев. А молодой преподаватель вспоминал веселую болтовню в кафе и неспешно сопоставлял обрывки того разговора.