Полли пожала плечами и отпила чаю.

– Но как они общаются между собой? В Марокко говорят по-арабски и по-французски, а Сюз, наверное, говорит только по-английски? Она говорит по-английски с Амирой?

Полли покачала головой и повернула ноутбук экраном к себе.

– Нет, естественно, они общаются по-шведски.

– Подожди, – сказала Анника, – можно я пошлю это письмо на свой адрес?

Полли задумалась и посмотрела на часы.

– Нет, – сказала она наконец. – Я обещала только позвонить, если получу сообщение. Теперь мне пора идти.

– Они общаются друг с другом по-шведски? Но как это возможно?

– Амира наполовину шведка. Ее папа из Швеции. Фамилия Амиры Линдхольм.

Анника на мгновение оглохла, перестав слышать гром музыки, жужжание кофемашин и звон фарфора.

– Линдхольм? – переспросила она. – Значит, фамилия ее папы Линдхольм? Ты не знаешь его первого имени?

– Нет, не знаю, да и едва ли он живет на ферме.

– Может быть, его звали Давид? Ты не знаешь, не был ли он полицейским?

Девушка надела рюкзак.

– Можно попросить тебя об одной вещи?

– Конечно, – с готовностью ответила Анника.

– Никому и ничего об этом не говори. Пообещай мне.

Анника посмотрела на эту серьезную юную женщину со светлыми волосами, так не похожую на накрашенную черноволосую девицу из Фейсбука.

Анника кивнула:

– Я никому об этом не расскажу. Я не стану об этом писать. Обещаю.

Полли протянула руку. Они обменялись рукопожатиями, и Полли исчезла в дверях.

Анника последовала за ней через две минуты.

Со вздохом облегчения она избавилась от неимоверного грохота этого дьявольского заведения, пропавшего за закрытой дверью.

Сюзетта жива. Она находится на ферме где-то в сельской местности в Марокко. Сюзетта живет там вместе со своей ровесницей по фамилии Линдхольм.

Она остановилась, выудила из сумки телефон, позвонила в центр международной информации и попросила соединить ее с посольством Швеции в Рабате.

После многочисленных сигналов Анника услышала механический голос автоответчика. Голос долго перечислял по-французски часы приема для оформления виз и время звонков по другим вопросам. Анника с трудом улавливала смысл, так как ее познания во французском были немногим лучше, чем в испанском, но она поняла, что на сегодня прием звонков окончен и звонить надо уже завтра.

Она окинула взглядом Кунгсхольм. Надо ехать в редакцию и сказать, что Филипп Андерссон отказался что-либо говорить.

Люди, обходя Аннику, задевали ее, толкали и наступали на ноги. Какая суета и спешка. Спешат все, кто куда – в кафе на обед, в химчистку, на встречу. Пыхтят автобусы, проносятся машины, обрызгивая грязью прохожих.

Она оглянулась в сторону Хамнгатан. Для того чтобы написать отчет об этой пресс-конференции, ей потребуется тридцать секунд.

Анника снова достала мобильный и набрала домашний номер Юлии Линдхольм на Бондегатан.

Юлия и Александр были дома. Да, они будут рады ее видеть.

Квартира была расположена на четвертом этаже скучного дома постройки шестидесятых годов. Единственными новыми вещами на лестничной площадке были дверь и надпись ЛИНДХОЛЬМ на табличке.

Видимо, полиция повредила старую дверь, когда взламывала ее в ночь убийства Давида, подумала Анника.