И вот за два часа до наступления темноты, когда мы потрошили очередной оставленный грузовик, в нём снаряды были, хотели сделать мину-ловушку, чтобы рванул, когда будет проходить мимо какая техника, вдруг нас обстреляли из дальней рощи. Там мелькали фигурки солдат. Видимо, заметили, поняли, что делаем, ну и открыли огонь. Стрелков было несколько, судя по звуку, из карабинов били. Наши пулемётчики ответили из двух МГ. Пули, казалось, неопасно посвистывали вокруг, я сразу приказал грузиться, уезжаем, нашумели, нужно покинуть эту зону, но когда схватился за ручку двери транспортёра, открывая её, то почувствовал удар, пуля вошла в спину, в горле заклокотало, ноги начали ослабевать. И почему-то голове засела мысль, никак не могу сглотнуть комок в горле. Ну вот не глотается, и всё тут. Всё на этом. Разве что помнится чей-то крик о том, что меня ранило, вот теперь точно – всё.

Дальше помню обрывками. Лица Бабочкина и Берёзова, что так странно покачиваются сверху… Меня куда-то несут. Всё время качает. Выстрелы, близко, отдают в левое ухо. Во время одного из просветлений повторил приказ фельдшеру Игнатову, что дежурил рядом со мной, что вместо меня командует Бабочкин. Да все это и так знали, я уже не раз говорил, война – всякое бывает. Потом, помню, очнулся от гула авиационных двигателей, меня укачивало во время полёта. Потом вроде лес был, и уже день, хотя до этого явно ночь, и немцы вокруг, ни одного знакомого лица. Новое пробуждение, состояние между сном и явью, дорогу рассмотрел в окне машины и верхушки зданий. Потом операционная мелькнула, и яркий свет в лицо. Врачи были. Но наши или немцы, непонятно. Дальше отруб, и уже ничего не помню. Интересно, и где я очнусь?

Конец второй части