— Люди говорят много недобрых слов о лорде Сэндвиче, — заметил Стивен, когда они рассаживались, — но я считаю, что человечество у него в глубоком долгу за столь гениальное изобретение. Да и в любом случае, он был хорошим другом Бэнкса.

— Люди говорят недобрые слова и о Бэнксе. Его считают тираном Королевского общества, говорят, что он не отдает должного математике — все для ботаники, будет ей заниматься даже на могиле матери. Некоторые могут просто ревновать к его богатству. Конечно, он может позволить себе отправляться в экспедиции, которые большинству не по карману, нанимая отличных художников для изображения своих открытий, невзирая на цену.

— Он действительно очень богат?

— О да, мой друг, о да. Когда он унаследовал Ревесби и другие поместья, они приносили шесть тысяч в год. Зерно немного не дотягивало до гинеи за квартер в те годы, а теперь стоит почти шесть фунтов, так что даже с учетом подоходного налога, рискну предположить, у него тридцать тысяч в год чистыми.

— Не больше? Хорошо. Но рискну сказать, что на тридцать тысяч можно кое-как перебиваться.

— Говорите что хотите, доктор Крез, но даже эта мелочь дает ему вес и влияние, раздражающее пустозвонов.

Сэр Джозеф наполнил бокал Стивена, съел большой кусок пудинга и потом благожелательно продолжил:

— Скажите, Мэтьюрин, вы замечаете, как на вас влияет богатство?

— Когда о нем помню — да, и влияние это совершенно постыдное. Я считаю себя лучше других. Превосхожу их, богаче их во всем — в мудрости, добродетели, достоинстве, знании, разуме, понимании, здравом смысле. Во всем, кроме, может быть, красоты, спаси Господи. В таком настроении я того и гляди начну относиться свысока что к сэру Джозефу Бэнксу, что к самому Ньютону, если бы он мне попался под руку. Но к счастью, я не всегда помню о деньгах, а когда помню — редко верю в их реальность. Нищенские привычки отмирают с трудом. Не думаю, что я когда-нибудь стану такой важной персоной, как рожденные в богатстве — они-то полностью уверены в своем состоянии и заслугах.

— Позвольте мне положить вам еще пудинга.

— С удовольствием. Как бы я хотел, чтобы Джек Обри сидел здесь — от пудинга, особенно такого, он получает прямо-таки греховное удовольствие. Не сочтете ли вы меня слишком грубым, если я удалюсь со своей порцией в ваш кабинет? Мне нужно быть в Маршалси до шести, и жаль не разглядеть сокровища Кювье до того, как их запакуют. Кстати, а вы не знаете, где находится Маршалси?

— Конечно знаю. К югу от реки, на суррейском берегу. Проще всего перейти Лондонский мост, повернуть направо по Боро до Блэкман-стрит, а потом прямо до Дерти-лейн, четвертый поворот направо. Невозможно пропустить.

Сэр Джозеф повторил указания при расставании, но он недооценил способности Мэтьюрина. Как Стивен заметил, нищенские привычки отмирают с трудом. Вместо того, чтобы нанять экипаж или портшез, он пошел пешком. На суррейском берегу его угораздило спросить дорогу до Дерти-лейн, а не до всем известной Маршалси. Добрый местный житель направил его в сторону, заверив что идти нужно прямо, не больше двух минут по часам.