Джон еще совсем не понимал местных диалектов, поэтому в ответ лишь улыбался и произносил комбинации из знакомых слов:

– Подайте человеку без гражданства! Тарас Опанасович беспомощно огляделся:

– Гей, люды!… Хто поручиться? Батько пообицявся, а його вбылы…

И пошел опять наперекор потоку.

На этой стороне больше никто не подавал, поэтому Джон вместе с колонной машин переехал в сопредельное государство и снова установил емкость для подаяния.

– Помогите нуждающемуся человеку без гражданства! – постепенно усложняя фразы, осваивал он великий и могучий язык. – Я москаль Ваня! Пожертвуйте на пропитание! Я очень люблю Россию!

А ему все равно не подавали, но не из скряжести, подлой жадности или равнодушия. Просто машины и люди, устремленные в едином порыве, горбились под тяжким грузом товара и не могли поднять головы, чтоб посмотреть вокруг себя. Но Джон ничуть не отчаивался, ибо испытывал ни с чем не сравнимое чувство свободы.

Он снова переехал через контрольную зону со своей коробкой и протянул руку:

– Я хохол Ваня! Человек без гражданства хочет кушать. Я очень люблю Украину!

Но и в бане Курову поспать не дали. Он проснулся от парной жары, хотел возмутиться и увидел Сову, которая самоуглубленно стирала что-то в ванне, заполненной мыльной пеной. И сама разрумянилась, раздобрела и распарилась, как зачерствевшая горбушка белого хлеба на пару. Старый партизан сразу же заподозрил неладное: бабка наверняка затеяла стирку, чтоб его соблазнить, но не удержался от своих привычек, осторожно встал и, зайдя с тыла, схватил ее за бока. Так, без задней мысли, чтоб испугать и повеселиться. Но тут же получил мокрой тряпкой по физиономии.

– Ты чего это такая неласковая? – утираясь, спросил он.

– А вот женись на мне, тогда и ласковая буду!

– Ты что, на закате-то лет? Народ смешить. Невеста!

– В грехе с тобой больше жить не стану! – заявила Сова. – Вон, говорят, даже крестник твой законным браком сочетался с Тамаркой. И сейчас она Волкова стала. Внука женим! А сами холостые… Нет, вот постираю – и границу восстановлю!

– Старые мы, нам скоро скважины под стеной пробурят. А ты вон куда собралась!

– А рано мне еще в скважину, потому как замужем не была! Одного разу никто не взял! Покуда не выйду да не поживу всласть, ни за что не умру!

Бабка вывалила белье в таз и стала полоскать, показывая всем своим отстраненным видом полную независимость. Дед покряхтел и сел на лавку.

– Ну, беда! Кругом такое творится, а она – замуж! Я тоже ни разу еще не женился, так и мне не помирать, что ли?

– Как хочешь!

– Потом, как это? Первый раз жениться – и на старухе? Обидно…

– Я тоже за старого деда не пойду! – отпарировала Сова. – Сдался ты мне! Помоложе найду!

– Ох ты какая! Кто ж тебя возьмет?

Сова же прополоскала, отжала и пошла на улицу, развешивать. А Курова так ее дерзость завела, что он поплелся за ней. И глядит – бабка какое-то белое, с кружевами, платье на веревке прищипывает.

– Это что у тебя такое? Ни разу в нем тебя не видал…

– И не увидишь!

– Подвенечное, что ли?

– Не твое дело!

Дед походил кругами, поводил носом, затем крадучись понюхал платье: