Я больше не тревожилась, но все равно чувствовала себя как могильный вор, стоя под сосной с факелом в руке и глядя, как малыш Ян и Джейми по очереди трудятся над все углубляющейся ямой; их обнаженные спины блестели от пота.

— Студенты-медики обычно платили людям за то, чтобы те крали свежие трупы с церковных кладбищ, — сказала я, протягивая свою влажную косынку Джейми, когда он в очередной раз выбрался из ямы, кряхтя от усилий. — Только таким образом они могли научиться рассекать ткани.

— Платили? — откликнулся Джейми. Он отер с лица пот и бросил на меня быстрый косой взгляд. — Или платят?

К счастью, несмотря на факел, было слишком темно, чтобы Ян мог заметить, как я вспыхнула. Это была не первая ошибка, допущенная мной, и вряд ли она была последней, но по большей части подобные оплошности вызывали всего лишь недоуменный взгляд, если их вообще замечали. Правда просто-напросто была такова, что никто и вообразить ее не мог.

— Думаю, они это и теперь делают, — признала я. И слегка содрогнулась при мысли о том, что можно остаться один на один с только что выкопанным из земли и ничем не обработанным телом, все еще пахнущим землей оскверненной могилы. Конечно, набальзамированные трупы, лежащие на безупречно чистых металлических столах, тоже не слишком приятны, но официальная обстановка их осмотра хотя бы отодвигает немного в сторону гниющую реальность смерти.

Я с силой выдохнула через нос, пытаясь избавиться от запахов, воображаемых и засевших в памяти. Когда я вдохнула, мои ноздри наполнились ароматами влажной земли и горячей смолы, капавшей с моего факела, и слабым, прохладным отзвуком живого духа сосен, высившихся над нашими головами.

— Они еще берут бездомных и преступников из тюрем, — малыш Ян, похоже, слышавший наш обмен репликами, хотя и не понявший его, воспользовался возможностью на минутку прекратить работу, оперся на черенок лопаты и вытер лоб. — Па рассказывал мне о том, как его как-то раз арестовали, поймали в Эдинбурге и заперли в Толбуте. Он сидел в камере еще с тремя мужчинами, и у одного из них была чахотка, и он страшно кашлял, не давал им уснуть ни днем, ни ночью. Ну, а потом как-то ночью кашель прекратился, и они увидели, что он мертвый. Но па сказал, они так устали, что даже не смогли прочитать над ним молитву, а просто уснули.

Парнишка ненадолго замолк и почесал свербевший нос.

— Па сказал, что он проснулся от того, что кто-то схватил его за ноги, а еще кто-то — за руки, и подняли. Он дрыгнул ногами и закричал, и тот, кто держал его за руки, тут же их отпустил, так что па грохнулся головой о каменный пол. Он сел и стал тереть макушку, и тут увидел, что прямо перед ним стоит доктор из тюремной больницы, и с ним — два парня, которых док привел, чтобы утащить труп в анатомичку.

Ян ухмыльнулся во весь рот при этом воспоминании, и отвел со лба влажные волосы.

— Па сказал, он не знает, кто больше перепугался, он сам или эти парни, которые схватили не того. И еще па говорил, что доктор вроде как сожалел, что помер не тот, кто надо — дескать, па более интересный экземпляр, потому что у него ноги нет.