Превращение второе. Переступив порог кабинета директора, Саша почти физически ощущает, как тотчас становится тем задиристым и ершистым («молодежь, молодежь...»), на словах готовым вечно нервничать, горячиться, но на деле работоспособным, «головастым» человеком, каким воспринимает его Ростислав Ипполитович. «Он непроизвольно ощущал, что директору нравятся и его независимость, и его скрытое уважение, тактичная дистанция по отношению к начальству, и почти невольно для самого себя все больше входил в ритм того и другого, все больше выпячивал это в своей позе, повадке, хотя и стоял, казалось бы, неподвижно...»

В зал, где собираются для начала осмотра, Саша, держа длинную указку, входит с тем видом неуловимого превосходства над всеми праздно толпящимися вокруг, который присущ почти всем экскурсоводам: он делает дело, он знает, а экскурсанты должны его слушать. Это его третье перевоплощение, в ходе которого Саше удается скрыть, что он ничего не понимает в живописи, даже на миг искренне поверить в произносимые слова и т. д.

Разумеется, поведение такого рода характеризует малосимпатичную личность. Это приспособленец, лишенный нравственной устойчивости и твердых убеждений. Но было бы большой ошибкой считать, что личность – это некое твердокаменное изваяние, над которым не властны ни годы, ни обстоятельства. Все дело в том, что именно изменяется в человеке, а что остается неизменным. Н. Заболоцкий писал:

Как мир меняется! И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь, На самом деле то, что именуют мной, – Не я один. Нас много. Я – живой.

Одного имени для сохранения того, что называется личностной определенностью, конечно, маловато, хотя и оно имеет значение.

Если человек – личность, то даже серьезные жизненные бури не способны изменить в нем чего-то главного, каких-то глубоких жизненных установок и убеждений. Ю. Трифонов в глубоко психологической повести «Другая жизнь» угадал именно это качество главного героя.

«...Неудачи из года в год добивали его, вышибали из него силу, он гнулся, слабел, но какой-то стержень внутри него оставался нетронутым – наподобие тоненького стального прута, – пружинил, но не ломался. И это было бедой. Он не хотел меняться в своей сердцевине, и это значило, что, хотя он мучился и много терпел от неудач, терял веру в себя, увлекался нелепейшими безумствами, заставлявшими думать, что у него помутился разум, приходил в отчаянье и терзал всем этим свое бедное сердце, он все же не хотел ломать то, что было внутри него, такое стальное, не видимое никому».

То, что в одних обстоятельствах оборачивается бедой и жизненной драмой, в других становится примером вдохновляющей стойкости и героизма. И основное здесь – социальная значимость той генеральной цели, во имя которой человек строит свою личность и прокладывает свой жизненный путь. А. Вознесенский писал: «Судьба, как ракета, летит по параболе. Обычно – во мраке и реже – по радуге». Выбор этой параболы – главная функция личности.

В книге А. Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность» есть прекрасные строки о личности – характеристика «этого высшего единства человека, изменчивого, как изменчива сама его жизнь, и вместе с тем сохраняющего свое постоянство... Ведь независимо от накапливаемого человеком опыта, от событий, которые меняют его жизненное положение, наконец, независимо от происходящих физических его изменений он как