— Большой рать?

— Половина тумена…

— Сам ехать для поговорить. Имя как?

— Сорган-Шира…

— Ехать, Сорган-Шира. Ехать до Бату-хан.

Нукер не ответил — он медленно валился на бок. Сухов подхватил никнувшее тело и понял, что поддерживает мёртвого.

Отобрав у Сорган-Шира его пайцзу (пригодится), Олег привязал руки нукера к седлу и повёл лошадь за собой в поводу.

— Поехали, коняка, — сказал Олег.

Савраска не стал спорить — бодро потрусил в сторону юрт.

Чем ближе к становищу, тем сильнее давил шум и плотнее обступали запахи. Жизнь вокруг бурлила во всех своих проявлениях.

Чумазые пастухи-харачу доили кобылиц, а сморщенные старухи-куманки готовили сыр из кобыльего молока. Воины сидели у костров, грелись или занимались делом — подтачивали наконечники стрел, пришивали новые завязки к куякам, плели из пареной лозы щиты и обтягивали их грубым шёлком, напрягали глотки в горловом пении — их грубые, заунывные голоса будили в Олеге щекочущие полувоспоминания-полусны о древности, восходящей к пещерам. Чудились ему травяные запахи зелёной степи и гул скачущих табунов. Сама Азия, непричёсанная, косоглазая и плосколицая, витала над становищем, нагоняя жуть от минувших неистовств.

Правда, Сухов не глазел вокруг зря. Он ни днём ни ночью не забывал, что служба его отлична от увеселительной прогулки. Вот и сейчас Хельгу, сын Урмана, ехал, посматривая по сторонам, не забывал и за спину глянуть. Конечно, подручные Бэрхэ-сэчена поостерегутся убить его посреди становища, но уж лучше перебдить, чем недобдить!

Савраска вынес Олега на бугор, с которого открылась орьга — ставка Батыя. В окружении десятков юрт приближённых возвышался белоснежный шатёр хана, вокруг которого были расставлены девять тугов — по два с каждой стороны, а в середине торчал главный бунчук — тонкое древко, увитое цветными лентами, с круглым бронзовым щитом. С его краёв бахромой свисали белые волосы конской гривы, а навершие было выполнено из бронзы — меч и два лепестка пламени составляли трезубец.

Дальше Олегу проехать не дали — могучие кешиктены, гвардейцы хана, окружили Сухова. Хельгу моментально выудил серебряную пайцзу и крикнул:

— Внимание и повиновение! Моя ехать для поговорить до Бату-хан! Шибко важно!

Кешиктен на белом коне молча показал плетью — поезжай впереди.

Так, в окружении гвардии, Сухов приблизился к ханскому шатру на десять шагов — дальше его не пустили тургауды, скрестив копья.

Олег послушно спешился. Тут же перед ним возникли три шамана в просторных куртках с вышитыми красными и жёлтыми узорами, изображавшими тайные знаки. Юбки из синей шерсти с тяжёлыми складками прятали войлочные сапоги, а головы шаманов гнулись под тяжестью шапок с приделанными кусками бирюзы. На макушках у них, походя на короны, торчали рожки джейранов, собранные в окружности, на виски опускались треугольные подвески, а за спинами болтались цепи с бронзовыми побрякушками. Их трезвон перебивался рокотом бубна.

— Пройди между огнями, воин, — прошамкал самый старый из жрецов. — Мы обкурим тебя священным дымом. Он очистит сердце от недобрых помыслов, прогонит прочь злых духов-мангусов.