А его замок? Частично он сохранился, не утратив влияния на облик деревни, однако уцелел лишь как скелет, обглоданный и мрачный. В Революцию он выгорел, а после этого местные жители активно растаскивали его руины на стройматериал для более скромных построек. То, что осталось, принадлежит Пьеру Кардену.

Любой, кто бродит по холмам и лесам Прованса, время от времени натыкается на полузаросшие, но еще распознаваемые тропы, неизвестно что с чем соединяющие, неизвестно, откуда и куда ведущие. Нынче они по большей части ведут ниоткуда в никуда, но когда-то по ним перебирали копытами стада коз и овец, ежегодно спасаясь от летней жары на более прохладных пастбищах Верхнего Прованса.

На первый взгляд они бессистемно петляют по местности, но на самом деле подчиняются цели, рельефу и древним границам. Дело в том, что владетельные господа Прованса без особенной благосклонности относились к вторжениям в свои владения травоядных, способных во мгновение ока уничтожить всю растительность на своем пути. За нарушение границ ответственные за стадо могли дорого заплатить, иной раз и жизнью. Поэтому пастухи строго следили за рогатыми подопечными.

Сейчас нам трудно представить масштабы этих великих переселений. Июньская запись 1753 года сообщает о пересечении реки Дюранс ордой в 15 809 голов. Удивительно, как считавший эту уйму скота не заснул за работой и каким образом такое количество коз смогли удержать на тропе.

Разумеется, в этом случае действовала отработанная веками система. Вдоль тропы распределялись пастухи, подчинявшиеся главному, bayle. Животных разделяли на группы по тридцать голов, коза или овца, следовавшая в хвосте, брякала колокольчиком, соблюдая порядок и позволяя произвести учет. Трудно сказать, все ли животные переживали переход и что происходило, если на месте назначения выяснялось, что прибыло их лишь 15 808.

Кавайонские дыни, пожалуй, считаются лучшими во Франции. Они «чаруют глотку и охлаждают чрево», как поэтически выразился один из восторженных поклонников этого сочного плода. И он не единственный почитатель дынь с литературными наклонностями. Александр Дюма, плодотворная литературная деятельность которого не могла не прерываться для приема пищи, даже заключил в 1864 году сделку с мэром Кавайона: книги за дыни! Библиотека Кавайона не могла себе позволить купить книги Дюма, и маэстро подарил городу сто девяносто четыре написанных им к тому времени тома. И это оказалось лишь началом. Он пообещал еще и еще, а взамен довольно скромно попросил по дюжине дынь ежегодно. Библиотека получила книги, Дюма регулярно получал дыни, каждый год, до самой своей смерти в 1870 году.

А что случилось с книгами? За прошедшие сто тридцать пять лет отгремели две мировые войны, произошло множество разного рода беспорядков. Хранились ли они в шкафах и витринах под стеклом? Валялись ли на чердаке? Засели на полках личной библиотеки какого-нибудь кавайонского дынного барона? Звонок в муниципальную библиотеку Кавайона позволил выяснить, что книги — во всяком случае, часть из них — уцелели, что по запросу их можно даже и просмотреть. И вот ясным октябрьским утром я представился мадам Меньян, заведующей архивом кавайонской библиотеки, и она продемонстрировала мне книги Дюма.