– Сейчас она застрелится, как ее муж, – прошептал Ассад.

Женщина действительно поднесла пистолет к виску. Но это предвидел не только Ассад – священник, как игрок Главной бейсбольной лиги, метнулся вперед и воткнул лопатку между ее виском и дулом пистолета.

Женщина вскрикнула, когда лопатка угодила ей в руку, и выпустила пистолет. После чего, не оборачиваясь, бросилась к скамейке у каменной кладбищенской стены и, перемахнув через невысокую ограду, окружавшую кладбище, устремилась к дороге вдоль межи.

– Ассад, беги за ней, я возьму машину! – крикнул Карл, а затем обратился к потрясенным свидетелям сцены: – Кто-нибудь, позвоните в полицию, а?

Он бросил взгляд на Ату; одна нога его нависла над могилой, глаза были широко открыты. Священник щупал пульс на его руке. В прекрасной желтой рубашке зияли две дыры в области грудной клетки и одна на плече, в последнюю проглядывал участок кожи, пробитый пулей. Виднелся край вытатуированной надписи «RIVER».

Священник покачал головой – Ату был мертв. В общем-то, Карл и не сомневался в этом.

Как символично – этот человек стремился стать мистиком, стражем и сыном Солнца в одном лице, а закончил свои дни чуть ли не в самом легендарном месте на острове, в тени круглой церкви, скрывающей мистические тайны тамплиеров.

Карл поднял пистолет. Точно такой же, как тот, которым застрелился Хаберсот. Наверняка один из двух «стволов», принадлежавших некогда покойному учителю народной школы. Ведь их так и не нашли. Получается, Хаберсот забрал тогда оба пистолета, а жена потом каким-то образом заполучила один из них. Не мог же бывший муж доложить о пропаже.

Карл выпрямился и приготовился бежать к машине. Нелли Расмуссен стояла на краю могилы и указывала в глубину ямы, всхлипывая гораздо интенсивнее, чем раньше.

Там, в обрамлении красных роз, между тремя горстками освященной земли лежал красочный журнал с почти голыми мужиками на обложке. Наверное, Юна Хаберсот хотела таким образом показать, что она наконец приняла образ жизни своего сына?

Но зачем?

Карл побежал.

Он догнал Ассада в самом конце дороги.

– Юна припарковалась вон там, у фермы, – выдохнул тот и махнул рукой назад. – Я был близок, едва не схватился за ручку на дверце, но не успел. Все-таки у меня еще есть некоторые проблемы с мышцами и дыханием, Карл. Я сожалею.

Мёрк прекрасно понимал товарища. И нечего тут было сожалеть. Он сам едва не потерял сознание, пробежав несколько сотен метров.

– Удалось разглядеть номерной знак?

Ассад покачал головой. Проклятье.

– Эй, вон она! – воскликнул сириец, показывая вперед.

Хотя машина находилась перед ними на расстоянии не менее пятисот метров, они прекрасно слышали, как Юна Хаберсот терзает коробку передач.

– Как грохочет это старое корыто… Она мчится как ненормальная, Карл. Тебе ее ни за что не догнать.

– Звони Биркедалю. Может, они все-таки найдут пару машин и помогут нам не упустить ее…

Мёрк погнал «Пежо» во всю мочь, так что педаль газа едва не проломила пол в салоне. Одновременно он пытался понять, почему Юна Хаберсот решила покончить с собой на могиле у собственного сына. Это следствие депрессии в связи с его гибелью или тут кроется нечто более фундаментальное? Что таилось в ее психике на протяжении стольких лет и все это время заставляло прятать украденный пистолет? И почему она застрелила Ату? В целях самозащиты? Но если это была самозащита, почему она убежала? Неужели…