КОЧУБЕЙ. Я плохо переношу полёты, Евгений Волкович. Джет лаг. После океанского перелёта три дня не могу в себя прийти. Какие уж тут лекции. Или, как вы говорите, выступления.
ДЕДУШКИН. Там все предусмотрели. В вашем полном распоряжении будет частный самолёт. И вы как раз прилетите на три дня раньше, для акклиматизации.
КОЧУБЕЙ. Про самолёт вам Борис Алексеич сказал?
ДЕДУШКИН. Почему вы решили?
КОЧУБЕЙ. Значит, Борис Алексеич.
Пауза.
Но это всё ерунда, профессор. Проблема совсем в другом. Я не знаю, о чем я будут рассказывать.
ДЕДУШКИН. Как о чём? О триумфе либеральных реформ, совершенно естественно.
КОЧУБЕЙ. О каком еще триумфе, Евгений Волкович! Это даже не смешно.
ДЕДУШКИН. Это не смешно. Это очень серьезно, Евгений Тамерланович. Только лучшие отели. В старинных дворцах, как вы любите. Только лучшие фуршеты. Стейк рибай среднехорошей прожарки, специально для вас. Лучшие конгрессмены, сенаторы – все, что пожелаете.
КОЧУБЕЙ. Лучшие конгрессмены. Вы же знаете, профессор, как делались эти реформы. Берешь ржавый допотопный шприц, набираешь в него под завязку мутной зеленой жидкости, потом находишь живое место на теле больного, и… Да и реформ-то никаких не было. Хренотень одна.
ДЕДУШКИН. Мы в Академии преподаем по учебникам, где сказано, что реформаторы предотвратили голод, разруху и гражданскую войну. Во главе с вами предотвратили, Игорь Тамерланович. С вами во главе.
КОЧУБЕЙ. Во главе со мной были разруха и голод?
ДЕДУШКИН. Ой, типун вам на язык. Реформаторы с вами во главе, реформаторы.
КОЧУБЕЙ. Да, четыре всадника. Разруха, голод, гражданская война. А какой четвертый всадник – не помните, профессор?
ДЕДУШКИН. Нет, честно говоря, не помню.
КОЧУБЕЙ. Четвертый всадник – смерть.
Мария.
МАРИЯ. Вы будете обедать, джентльмены?
ДЕДУШКИН. У меня постный день. Если только супчик. Пустой какой-нибудь, по возможности.
КОЧУБЕЙ. Вы соблюдаете пост, Евгений Волкович?
ДЕДУШКИН. Пост? Какой пост? А, да нет. Это так к слову пришлось. Постный. Это осталось от бабушки. Она у меня неграмотная была, из деревни.
КОЧУБЕЙ. Молдавские реформаторы прислали мне ящик превосходного коньяка. «Чёрный аист». Или даже «Суворов». Вскроем, профессор?
ДЕДУШКИН. Вскроем? Я вообще-то не пью. Но как Машенька скажет.
МАРИЯ. Идемте, идемте. Вскрывать будем потом.
VII
Кочубей, Дедушкин.
ДЕДУШКИН. Как хорошо, что вы согласились, Игорь Тамерланч. У меня просто тяжесть с души упала.
КОЧУБЕЙ. Действительно, хорошо. Это коньяк подействовал. Согласитесь, молдавский бывает не хуже французского.
ДЕДУШКИН. Только у вас в столовой, дорогой мой главный реформатор. Я ведь, зачем, собственно приезжал.
КОЧУБЕЙ. Пригласить меня от американцев. Разве нет?
ДЕДУШКИН. Это да. Разумеется. Но есть у меня еще маленькая просьба. У моей внучки Алисочки до сих пор нет вашей книги. Про гибель Советского Союза. Она пять раз меня просила, но я всё стеснялся к вам обратиться. Но вот теперь, раз уж я здесь, у вас в имении…
КОЧУБЕЙ. Разве это имение? Все осталось в Среднем Поволжье.
ДЕДУШКИН. Простите, в каком Поволжье?
КОЧУБЕЙ. В среднем. Где жили вы с неграмотной бабушкой.