Первая фаза — снятие часовых — была окончена, с появлением спортсменов стало ясно, что и вторая тоже удачно завершилась — огневое прикрытие выставлено. Теперь необходимо было выполнить третью и основную фазу—захват штаба. Собравшимся вокруг спецназовцам Чечетов молча отдавал указания, показывая пальцами на людей, он указывал и на палатку, где тем предстоит «работать». Игорь с интересом наблюдал, как майор размахивает пальцами. У него это получалось, как у заправского дирижера. Диверсанты, получив задание, отходили парами, на первый взгляд могло показаться, что они безоружны, и, лишь присмотревшись внимательно, в сполохах костра можно было разглядеть стальной блеск смертельных спиц — шомполов. Когда все получили задание, у костра осталось четверо.

— Пошли, — тихо сказал Чечетов и первым двинулся, держа перед собой пистолет с глушителем.

За ним Кадыров с ножом в рукаве. Следующий Волин, он тоже привинтил к своему пистолету глушитель и сейчас держал его двумя руками стволом вниз. Прикрывал их Босяга, у младшего сержанта в каждой руке было по ножу. Метал он их виртуозно, из любого положения и с любой руки.

— Хоть в цирк отправляй, — говорил про него Чечетов.

Бесшумно пройдя мимо палаток, где сейчас началась кровавая баня, группа вышла к штабу. Полуразвалившееся строение, наполовину ушедшее в землю, представляло собой большую каменную арку с лестнице, ведущей в подземелье. Возле арки стояли двое часовых. В отличие от охраны периметра, эти стояли с оружием на груди и молча взирали в темноту лагеря. Чувствовалась дисциплина. Оба часовых стояли у освещенного входа в подземелье, и поэтому оба были как на ладони. От крайней палатки до входа в штаб было не больше двадцати метров.

— Ты левого, я правого, — шепнул Волину Чечетов.

Майор стал на правое колено, вытянув двумя руками пистолет, над ним стал Волин. Два выстрела прозвучали дуплетом бесшумно, —  Туп, — дернулись ствольные коробки оружия, выбросив гильзы и встав в прежнее положение. Часовые рухнули одновременно, но по-разному. Правому пуля попала в сердце, и он, раскинув руки, рухнул на спину. Левому — попала в лоб и, отбросив его назад, запачкала кровью и мозгом стену, по которой часовой сполз вниз, оставляя кровавую полосу.

Путь был свободен. Майор протянул Босяге свой «стечкин»:

— Проверь, чтобы, под навесом никого не оказалось.

— Не надо, — отказался от пистолета младший сержант, — мне ножом сподручней.

Возле входа в подземелье штаба горел большой факел, поднимая вверх смолянисто-черный дым. И от этого факела, и от подземелья веяло каким-то средневековым мистицизмом. В юности Игорь был склонен фантазировать, и будь сейчас другая обстановка, возможно, он себе нарисовал бы картину замка графа Дракулы. Но сейчас с реальностью не могла сравниться никакая мистика. Вниз вела каменная лестница, по ее краям на стене висели керосиновые лампы «летучая мышь». Шесть ламп, с каждой стороны по три, тусклый свет фитилей освещал дорогу вниз. Бесшумно ступая, диверсанты начали спускаться. В самом низу с левой стороны находилась стальная дверь. Чечетов потянул ее, дверь поддалась, из образовавшейся щели наружу выскользнул мутный луч света. Майор заглянул в щель, в десяти шагах от него стояла тумбочка, на ней лежал «АКМ» с откидным прикладом. Рядом с тумбочкой стоял парень лет двадцати пяти в армейском бушлате, панаме, в голубых выгоревших джинсах и кроссовках. На поясе у него болтался коллекционный кавказский кинжал в инкрустированных ножнах. Стрелять нельзя. За спиной дневального возвышался стеллаж, заставленный подсумками с противогазами, магазинами, еще какой-то металлической утварью. При попадании дневального обязательно отбросит на стеллаж, а тогда — грохот, звон и непредвиденная ситуация.