– Ага. Давай. Успехов тебе. А я буду макароны варить.

– А мне надо к контрольной по математике готовиться… – печально вздохнул Илька. – Терпеть не могу эту математику! Лесь, когда будет готово, позовешь? А потом чаю с конфетами попьем, ладно? – скосил он глаз на пакет с гостинцами.

– Хорошо. Попьем. Иди. Я скоро…

Завязав за спиной тесемки фартука, она засуетилась по кухне, готовя незамысловатый ужин и перекатывая в голове такие же незамысловатые мысли о перспективах сегодняшнего вечера. Перспективы были ясны и просты – вечер она проведет листая кучу газет с объявлениями о работе, которые они прикупили с Илькой в киоске Центропечати, когда шли домой. Будет перелистывать страницы одну за одной, водить пальцем по строчкам, обводя карандашиком нужные варианты. Дай бог, чтоб они были, варианты эти. А завтра с утра будет звонить, блеять в трубку вежливым голоском – добрый день, я по объявлению насчет работы… Ничего, прорвется. Как-нибудь. Вздохнув, она усмехнулась про себя этому «прорвется» – вот же зараза какая это словечко! Уже и в мыслях проросло. Ну ничего, это, может, и хорошо, что оно там проросло. Это к добру.

– Лесь… Как я выгляжу? Только честно! – вздрогнула она от непривычно грустного Риткиного голоса, раздавшегося за спиной. Обернулась удивленно.

Ну что она могла сказать Ритке? Не песню же ей петь про «накрашенная страшная и ненакрашенная страшная». Ну да, не красавица. Но и не хуже других, тех, которые по улицам города ходят. Сейчас на улицах вообще редко красивую женщину можно встретить – у всех лица практически одинаковые, долгим сидением за компьютером попорченные. Даже, говорят, синдром такой новый для женской изнемогающей красоты изобрели – компьютерное лицо.

– Нормально выглядишь, Рит. Только помаду эту убери, она тебе не идет. Ты смуглая, тебе светлый тон нельзя. А так – вполне даже ничего…

– Правда? – чуть оживилась Ритка, с надеждой глядя ей в глаза. – А то я сейчас марафет наводила, и такие меня мысли посетили непривычные…

– Какие, Рит?

– Да как тебе объяснить… Знаешь, так грустно стало! Вдруг увиделось мне, как этот вдовец ко мне на свидание собирается. Как старательно бреется, мягким кремом лицо мажет, как освежителем рот полощет. И я, стало быть, дома тоже вовсю шею мою. И придем мы друг к другу с чистыми шеями, нарядно одетые, парфюмом пахнущие… А говорить нам не о чем. Грустно, правда? Пойдут два одиноких человека вдоль по улице с чистыми шеями, будут изо всех сил напрягаться вынужденным общением… Зачем?

– Ну почему сразу – по улице, Рит? Может, он тебя в кафе пригласит?

– Как же – пригласит! Танька сказала, он жадноватый насчет кафе. Сказал – приглашает на прогулку.

– Так и не ходи, если не хочешь! Ты ж не обязана!

– Нет, что ты… Я пойду. Обязательно пойду. А вдруг что-то и склеится? О, а я опаздываю уже! – бросила она испуганный взгляд на кухонные часы.

Развернувшись, Ритка промчалась в прихожую, пошуршала там, одеваясь, и через минуту хлопнула дверью. Макароны на сковороде успели окутаться в тонкие паутинки тертого сыра, запах чеснока аппетитно ударил в ноздри. Все, ужинать пора. Она собралась было кликнуть из комнаты Ильку, как дверной звонок разлился по коридору трелью. Странно, они никого не ждут… Ритка, что ль, вернулась? Но она бы сама открыла…