— Мы неплохо ладим друг с другом.
— И как долго?
— С самого начала. Девять месяцев.
— Значит, вы у нас уже девять месяцев?
— Да, сэр.
— Нравится здесь? — Закрыв папку, Гудмэн снял очки и стиснул их правую дужку крепкими зубами.
— Я люблю свою работу.
— Еще бы. Но почему вы выбрали именно нашу фирму? Перед вами распахнула бы двери любая контора. Почему вы пришли к нам?
— Меня привлекают уголовные дела. А у «Крейвиц энд Бэйн» в этой сфере весьма прочная репутация.
— Сколько вы получили предложений? Уж простите любопытного старика.
— Не помню.
— И откуда?
— Главным образом они поступали из федерального округа Колумбия. Одно, правда, было из Денвера. Нью-йоркские фирмы меня не интересовали.
— Какой же оклад мы вам дали?
Адам нервно раздвинул колени. Неужели Гарнер, партнер, не знает, сколько фирма платит новичку?
— Что-то около шестидесяти тысяч. А ваш?
Впервые за время беседы Гудмэн улыбнулся:
— Четыреста тысяч долларов в год. Такая сумма позволяет боссам непринужденно трепать языками о социальной защищенности бедных юристов. Четыреста тысяч, верите?
Слухи об этом до Адама доходили.
— Но вы не жалуетесь, а?
— Нет. Считаю себя счастливейшим представителем нашей профессии. Мне платят сумасшедшие деньги за работу, которая не приносит ничего, кроме удовольствия. Я не занимаюсь скрупулезными калькуляциями часов, за которые платит клиент. Мечта всякого юриста! Вот почему я до сих пор каждый день прихожу в офис. А ведь мне скоро семьдесят.
Сотрудники фирмы шепотом делились с новичками легендой: на заре юности Гудмэн не выдержал душевного напряжения и стал частенько заглядывать на донышко бутылки. Через год он напоминал выжатый лимон. Только когда, прихватив детей, от мужа-алкоголика ушла супруга, Гудмэн сумел каким-то образом убедить партнеров фирмы в том, что еще на что-то способен.
— Чем конкретно завалил вас коллега Эммит?
— В основном исследовательской работой. Сейчас он разбирает тяжбу строительной компании с министерством обороны, и почти все мое время уходит на проверку многочисленных контрактов. На прошлой неделе я направил ходатайство в суд. — Последнюю фразу Адам произнес с ноткой гордости в голосе. Обычно новичков выдерживали на коротком поводке не менее года.
— Настоящее ходатайство? — Гудмэн был поражен.
— Так точно, сэр.
— В настоящий суд?
— Да, сэр.
— Реальному судье?
— Совершенно верно.
— И кто победил?
— Окончательное решение еще не принято, но оно будет в мою пользу. Я не оставил судейскому чиновнику ни шанса.
Гудмэн второй раз улыбнулся и на этом поставил точку в игре. Вновь раскрыв папку, он сказал:
— Эммит дает вам солидные рекомендации. Очень на него не похоже.
— Воздает должное таланту, — позволил себе улыбнуться и Адам.
— Однако ваша просьба в высшей мере необычна, мистер Холл. Все-таки чем она вызвана?
Адам кашлянул. Опять в душе поднялось тревожное чувство, он судорожно свел колени.
— Видите ли, речь идет о смертном приговоре.
— О смертном приговоре? — переспросил Гудмэн.
— Да, сэр.
— Но почему?
— Я против смертной казни.
— Как и все мы, мистер Холл. У меня вышло несколько книг на эту тему. Пару десятков таких дел я вел сам. Зачем вы-то решили туда полезть?