Облегченно выдохнула: выход нашелся, все решено. А мать Роберта – наверняка неплохой человек. Ну может же быть хороший и образованный человек не очень, так сказать, аккуратным?

С бабушкой разговор состоялся на следующий день – да и что скрывать? Ей восемнадцать, не тринадцать же, верно? Самая пора любви. И ничего предосудительного она не сделала.

На прямой бабушкин вопрос: «Что, уже?» – не ответила, глаза отвела. И так все было понятно.

– Главное не забеременей сразу, – скорбно сказала бабушка, – а то ведь вся жизнь под откос.

Вера удивилась:

– Какой откос, ба? Я же замуж собираюсь!

Бабушка остолбенела.

– Вера! – взмолилась она. – Опомнись! Ну какой тебе «замуж»? Восемнадцать лет! Второй курс, Верочка, второй! А впереди еще три! Да и вообще впереди одни радости! Студенчество! Свобода, Вера, свобода! Гуляй не хочу! Меняй кавалеров, влюбляйся, своди с ума, сама сходи! Страсти – когда, как не в молодости? Ешь полной ложкой, получай удовольствия! Свобода – вот что самое главное! Никаких обязанностей ни перед кем, сама себе хозяйка – вот главное счастье! Без пеленок, кастрюль, чужих капризов, без бессонных ночей, упреков, претензий. Без вранья, наконец!

Ты посмотри на себя! Ты же у меня королева! Красавица, умница. Как тебя бог одарил! И ты, добровольно обречь себя на пожизненную каторгу? А этот твой голодранец? Мы с тобой нищие, а он и вовсе голожопый студент! Мать – корректорша, отца нет и в помине, комната в коммуналке! Да тебя, – бабушка с отчаянием махнула рукой, – арабский шейх, наследный принц достоин, дипломат, режиссер, космонавт или писатель! Понимаешь? Состоявшийся, взрослый мужчина, с квартирой, машиной, с достатком! Да, да, от этого зависит счастливая жизнь!

Вера, опомнись! Никакой свадьбы, слышишь? И слышать об этом не желаю, – кипятилась бабушка, – и в дом его не приводи, голоштанника этого! Видеть его не желаю, слышать о нем не хочу! И об одном молю – осторожнее! Дни считай, график там! На календаре отмечай. – Бабушка замолчала, словно выдохлась. А потом продолжила с прежней горячностью: – Да! И скажи ему, пусть тоже подумает, коли такой большой и взрослый. Все, Вера, все! Тему закрыли! Живи как знаешь, раз уж так вышло. Только учти: голодранца твоего я никогда не приму.

Вера рассмеялась:

– Ба, ты о чем? Какие дипломаты и арабские шейхи? Какие квартиры и машины? Я Роба люблю, понимаешь? И замуж за него выйду, я так решила. Ты уж прости. – И жестко, без улыбки, добавила: – Потому что это моя жизнь, ба. Моя, и только моя.

Не обернувшись, Вера вышла из комнаты и к ужину не спустилась.

Помириться, как обычно, не торопилась. Теперь ей было на все наплевать. На все и на всех, включая бабушку.

«Ну и черт с тобой, – решила Лара Ивановна. – Сама лезешь в петлю, сама разбирайся. Не справлюсь я с тобой, нет сил. Как Инночку с Давкой похоронила, так и закончились они. Только и выжила ради тебя, чтобы тебя одну на этом свете не оставлять. Держалась, сколько могла. А теперь – все».

Вроде бы и осторожничали – Роберт и сам до смертельного ужаса боялся Вериной беременности, – но все равно попались. Залетела Вера через полгода, о чем и сообщила любимому со счастливой улыбкой.