К тому же сына рожала она тяжело, с осложнениями, и вторых родов очень боялась. Ну и смирились. Но долго Стрельцов еще надеялся и верил – а вдруг? Вдруг случится?

Но нет, не случилось.

Ну да ладно, проехали. В конце концов, у него была Вера. И по большому счету больше никто ему не был нужен, она заменила Стрельцову всех.

С выросшей дочкой он по-прежнему не встречался, отсылал деньги – и все. Во-первых, бывшая жена вышла замуж, и ее нового мужа Наташа называла отцом. А во-вторых, Кукушкина с мужем и дочкой переехали в Ярославль. Нет, не бог весть какое расстояние, понятно. Было бы желание, как говорится. Но желания не было.

Как-то Стрельцов был в Костроме по делам – рядом, восемьдесят километров, полтора часа езды. Думал долго – рвануть? И времени было полно, и скука смертная. Но потом передумал – зачем? Зачем тревожить дочь, зачем нервировать бывшую? Да и вообще – за-чем? Ему это надо? Точно нет. И им наверняка тоже. Прокрутил в голове сотню раз, и сомнения прочь. С тем и уснул. И в который раз обвинил не себя – обстоятельства.

Однажды этот – так называл бывшего мужа Веруши Геннадий Павлович – зашел к ним домой по делу. Что там было, Стрельцов не помнил, да и какая разница. Неловко топтался в прихожей и уже там, кажется, слегка ошалел. Еще бы! Шелковые обои, комод с инкрустацией, козетка за черт-те какие деньги. Веруша три ночи не спала, мечтая о ней. Два итальянских бра из муранского стекла и персидский коврик, шелковый, вишневый, под обои. А еще картинки там всякие, штучки-дрючки, прибамбасы.

Стоит, близорукими глазками хлопает и шуточки дурацкие откидывает:

– А можно попросить политического убежища в вашей прихожей? Готов спать тут же, на коврике, котомку под голову.

– Нельзя, – не поймав шутки, зло буркнул Стрельцов. – Не сдается.

Веруша коротко глянула на мужа и, кажется, осудила.

Позвала бывшего попить чаю, и он, представьте, не отказался.

На кухне – Стрельцов зашел на минуту и тут же вышел – тот еще больше обомлел. И это понятно – пятнадцать квадратов, итальянский гарнитур, столешница из натурального мрамора. Дубовые окна, техника «Милле». Короче, есть от чего обомлеть.

Стрельцов усмехнулся и по-хозяйски бросил жене:

– Покорми гостя!

Вышло это пренебрежительно, даже с презрением. Типа чернь кормят на кухне. Унизить его хотел, что уж. Веруша растерянно кивнула.

Стрельцов бросил гостю:

– Прости, дела! – и стремительно вышел прочь. Много чести распивать чаи с этим уродом.

Но в коридоре задержался, захотелось подслушать.

– Да, – без восторга, но с плохо скрытыми восхищением и завистью протянул ошарашенный гость. – Хоромы у вас, Вера Андреевна! Кучеряво живете.

С замершим сердцем Стрельцов ожидал Верин ответ.

– Красиво, – спокойно и с достоинством поправила она. – Муж старается. И это, кажется, не грех – жить красиво. И пашет он, не жалея сил. Хочет, чтобы его семья ни в чем не нуждалась и чтобы у его близких не было проблем. Впрочем, – Вера вздохнула, – ты это вряд ли поймешь.

Сказала как припечатала.

А Стрельцов облегченно выдохнул: «О как! Ну молодец, Веруша! Отбрила!»