Кирпичный штаб в два этажа, пара зданий – общежития для офицеров, на застекленных балконах сушится выстиранное белье – лифчики, трусики. Маленькие фрагменты иной, штатской жизни.

Но есть одна странность – нет техпарка в классическом понимании. Обычно он чуть ли не половину территории занимает, а тут пара гаражных боксов да внутреннее КПП со шлагбаумом.

Столовка – от нее потянуло готовящейся пищей. Я, хоть и не был голодным, невольно сглотнул, а у Лехи заурчало в животе.

– Потом перекусите, – бросил на ходу Галунзе. – Теперь посмотрите на нашу достопримечательность. Видите, во-о-он там торчит горушка?

Мы вгляделись. На дальнем расстоянии торчал высоченный горный пик.

– Да это ж мечта альпиниста! – восхитился Леха.

Прапорщик усмехнулся:

– Ничего не напоминает?

Мы пожали плечами:

– Вроде нет, товарищ прапорщик.

– Эх вы, пехтура, – протянул он. – Это Останкинский Шпиль, его так в честь знаменитой телебашни назвали. Похож?

– Похож, – кивнул я.

Действительно, теперь сходство бросалось в глаза.

– Шпиль этот, – продолжил прапорщик, – виден на расстоянии в сотни километров, причем практически в любую погоду. С вопросами почему да как обращайтесь к ученым, а я скажу вам самое главное: если увидите возле Шпиля его двойник, ну, такой, вроде призрака из тумана или облаков, по форме точь-в-точь одинаковый, спешите забиться в ближайшую нору и не вылезайте оттуда, пока все не закончится.

– А что именно должно закончиться? – заинтересовался Леха.

– Северное сияние, – пояснил прапорщик.

– Подумаешь, северное сияние, – хмыкнул приятель. – Чего в нем особенного?

– Да ничего, гидроперит твою мать! – разозлился Галунзе. – Попадешь под него и всего-навсего ослепнешь, сдуреешь или козленочком станешь. Насчет последнего – это шутка.

– А насчет ослепнешь или сдуреешь? – спросил я.

– Тут уж никаких шуток, – пообещал прапорщик. – И «козленочком» тоже стать можно, но это только если под ка-волны угодишь. Не переживайте, ребятки, все еще хуже, чем кажется. – В голосе его уже не было прежней бравурности.

Получается, разговор с доктором мне не померещился. Прав военврач, влипли мы с Лехой в самое что ни на есть дерьмо. Теперь бы отсюда выкарабкаться.

Казарма мне понравилась. Собственно, это была общага с комнатами на двоих. Довольно цивильно: две кровати, занавесочки на окнах, встроенный в стену шкаф-купе, раскладной столик, прямоугольное зеркало, засиженное мухами.

Я посмотрел на свое отражение и, не обнаружив ничего выдающегося, продолжил изучать помещение.

Белоснежный потолок без разводов, люстра на три лампочки, старенький советский холодильник «ЗИЛ». Допотопный телевизор, причем черно-белый. На обоях картинки с голыми красотками, календари. Должно быть, остались от тех, кто жил здесь раньше.

Нас с Лехой заселили вместе. Комендант – добродушный толстяк – выдал постельное белье, электрический чайник на полтора литра.

– Воду у нас в поселке фильтруют, так что чайком балуйтесь смело. А вот ежели вздумается зачерпнуть из ручья или реки, обязательно киньте спецтаблетку, иначе рентген хватанете, – предупредил комендант.