Вот за это я не люблю Иллюзионистов. Да и не только я.
Лейла
Можно было бы назвать это везением, если бы не сопутствующие обстоятельства. Полуденный дворец был уже второй уникальной достопримечательностью нашего города, закрытой для широкой общественности, которую мне довелось посмотреть. Ансамбль из этих четырёх дворцов, расставленных по сторонам света, был признан одним из величайших чудес мира, и вполне заслуженно. Если Рассветный и Закатный, резиденции дальних родственников правящей семьи, были чем-то похожи, то Полуночный и Полуденный отличались, как… день и ночь.
Полуденный был домом правящей семьи. Причём именно домом; там не устраивались пышные празднества, там обитали только те, кого царь или царица наделяли таким правом лично, а не по заслугам предков, и это была высокая честь — покои в Полуденном дворце. И, с трепетом ступая на песчаного цвета ступени крыльца, сбегающие к подъездной дорожке, я на мгновение напрочь забыла об истинной цели своего визита и всех своих бедах. В голове вились только строчки из многих баллад и поэм, посвящённых красоте этого изящного и миниатюрного по сравнению с «коллегами» строения.
Полуденный дворец звался Домом Солнца, Небесной Чашей, Храмом Света, Очами Зимы и многими другими столь же громкими и почти безликими, как я теперь понимала, именами. Тонкий, невесомый, он казался почти прозрачным на фоне окружающего пышного сада. «Кружевная салфетка, сплетённая из солнечных лучей», — так говорил о нём один из великих поэтов прошлого. Светлое дерево, янтарь, авантюрин, жёлтый и розовый мрамор утопали в зелени живых цветов, заполонивших коридоры дворца настолько, что он весь казался продолжением сада. Я ступала следом за генералом Олланом, и не могла сдержать детского восторга, охватывавшего меня при взгляде по сторонам. Лишь где-то на периферии сознания кружилась иронично-печальная мысль, что теперь я умру если не счастливой, то по крайней мере более умиротворённой, зная, что в этом мире существует подобная живая красота, созданная руками простых смертных. Я и сама не заметила, когда мой прежде тёмно-зелёный строгий иллюзорный наряд, прятавший под собой домашние серые штаны, сменился на что-то яркое и невесомое под стать моему впечатлению от окружающей обстановки.
Немногочисленные встречные окидывали нашу процессию любопытными взглядами, или вовсе игнорировали, двигаясь по своим делам. Задерживать нас или расспрашивать о цели визита явно никто не собирался.
Недолгий путь завершился в практически пустой просторной светлой приёмной с удобными диванчиками вдоль стен. Край одного из них, углового, занимала пожилая (судя по сложенным на трости рукам) женщина в густой вуали. Кажется, она дремала сидя, и при нашем появлении даже не вздрогнула. Кроме неё в приёмной был всего один человек: за внушительным столом на фоне обширной картотеки-стеллажа сидел сухощавый абсолютно лысый мужчина средних лет, занятый какими-то записями. При нашем появлении он вскинулся, с некоторым недоумением посмотрел на генерала и на нас за его плечами, поднялся из-за стола и коротко поклонился.