— Привыкнуть можно ко всему, но требуется время. Я — привык. Почти.

Рауль Ознар и Михаил Овернский стояли на западной стене Вермеля, не обращая внимания на порывы ветра — со стороны Ла Манша наползали тучи, значит погода опять испортится, жди мокрого снега и наледи. А в Лангедоке теперь яблони цвести начинают…

— Не хотелось бы сейчас в Лангедок, — буркнул инквизитор.

— Я вслух сказал?

— Вслух подумали. Выбор у нас небогатый: уехать на юг к цветущим яблоням и чуме, или остаться здесь, наедине с незнаемой бесовщиной. Чума? А что чума? Рано или поздно дождемся, недаром Моровая Дева бродила окрест.

— Думаете, всё настолько плохо? Брат… Мессир де Го?

— Вспомнили мое мирское имя? Отчего?

— Сами предлагали так обращаться. Как к другу.

— Неожиданно быстро колдун, алхимик и последователь Нарбоннской школы, к которой давненько и небеспочвенно приглядывается Священный Трибунал, счел другом инквизитора, — процедил брат Михаил. Засопел яростно. — Будь моя воля, всю вашу братию… Без жалости и сострадания… Как говаривал легат Арнольд-Амальрик «Господь на небе разберет, где свои, где чужие»!

— Я вас не понимаю, — осторожно сказал мэтр. — Я думал, что…

— Думали!? — взорвался доминиканец, перейдя почти на крик. — Не понимаете, да? Понимаете, еще как, куда лучше других! Магия — это власть и сила, которые опьяняют, заставляют забыть об установленных раз и навсегда законах! Не убивай — кто это сказал? Да, барон может пристукнуть холопа, но и сиволапый смерд защищаясь возьмется за кол или рогатину! С чародейством иначе, оружие тут не спасет, и не будь нас, слуг Церкви, беспредельная власть избранных единиц на тысячами и десятками тысяч стала бы реальностью! Извращенная, злобная, не сдерживаемая никакими узами и запретами, никакой моралью! Вы знанием обладаете, другие — нет!

Михаил перевел дух и рявкнул:

— Видели, что там творится? Видели? И после этого спрашиваете, почему вдруг жестокосердная инквизиция отправляет ведьм и колдунов на костер? Причем, к моему вящему сожалению, лишь одного из десяти?

Мэтр не ответил. Он видел.

Сомнений не оставалось: в замке Вермель провели некий жуткий обряд. О чем-то подобном брат Михаил встречал упоминания в известиях от братьев-рыцарей ордена Девы Марии Тевтонской, докладывавших в курию о диких обычаях язычников Ливонии, Пруссии, Жемайтии и Литвы, варварских земель доселе не принявших крест. Достаточно вспомнить святого Адальберта Пражского, три с половиной столетия назад явившегося с миссией к пруссам, ими убитого и, как свидетельствуют хроники, пожранного.

Но ритуальный каннибализм в католичнейшей Франции? В цивилизованном и культурном XIV веке от Рождества? Причем сопровождаемый колдовской церемонией, о каких не то что мэтр Ознар, а даже искушенный папский инквизитор не слыхивал?

Обычная спальня, — большая, с двумя постелями, очагом, чуть выцветшими аррасскими ткаными коврами по стенам. Подстилки с пола убраны — выброшены в коридор. На голых досках перекрытия выведен круг. Посреди круга две отрезанные головы и оплывшие свечи. Углем начерчены руны.