— Нет, драгоценнейший Рауль Ознар, — серьезно ответил преподобный. — Все преступления они совершили по своей свободной и неотъемлемой от сотворенного Господом человека воле. Преосвященному, комтуру де Лангру, рыцарю Одилону я не отдавал приказов.

— Однако, знали, чем это может закончится!

— Знал, — кивнул брат Михаил. — Вернее, предполагал. Отчего не предотвратил? Да потому, что бороться с явным, не имеющим ни смущения, ни замешательства злом, воплощенным в делах человека куда проще, чем с недоказанными подспудными и тайными мыслями и намерениями!

«Несоответствия, да, — отрешенно подумал Рауль. — Эти чертовы контрадикции, о которых я вспоминал утром! Как же задешево меня купили, поманив словом «тайна», подсунув якобы неразрешимую загадку! Мозаика сложилась, как и предсказывал Ирсул Бен-Йосеф! Преподобный, изучая старые протоколы по следствию Тампля, наткнулся на конфискованную хронику командорства в Бребьере, поднял дело на Сигфруа де Лангра, сопоставил со свежими донесениями и бросил приманку — попадутся или нет? Попались, разумеется… С легкостью необычайной. Оставалось подыскать человека знакомого с магическим искусством, — добро пожаловать, мэтр Ознар! — и начать следствие об откровенной чертовщине, происходящей в отдаленном северном графстве! При этом отлично зная откуда и как появилась означенная чертовщина — не полностью, конечно, не в подробностях, но все-таки зная! Прекрасно разыгранный спектакль, трагедия в духе Эсхила, Софокла и Эврипида в мистических декорациях!.. Боже милостивый, каким я оказался дураком!»

— Что вы на меня уставились, будто паломник на святые мощи? — спросил Михаил Овернский. — Полагаете, я обязан был рассказать всё? С самого начала? Открыться человеку неоднократно попадавшему в поле зрения инквизиции? Балующемуся гоэцией? Да, мне был необходим знающий советник в этой сфере, предполагалось, что Дороги напрямую связаны с магией, колдовством — надо благодарить барона де Фременкур за развеянное заблуждение… Я не мог и не имел права полностью довериться вам, мессир Ознар. Надеюсь, вы успели изучить меня достаточно, чтобы понять: я вообще никому не доверяю. Особенности ремесла.

— Но…

— Изволите чувствовать себя оскорбленным? Обиженным? Одураченным? Тем не менее осиное гнездо мы разворошили, да еще какое! Неуемное тщеставие Гонилона, наложившееся на гордыню разума и тягу к запретному плоду ложно раскаявшихся храмовников, череда невероятных случайностей, непредвиденное вмешательство сил потусторонних… Неужели думаете, что всё пройденное — зря?

— Чума на оба ваших дома, — только и ответил мэтр.

— Здесь вы правы как никогда, — согласился преподобный. — Вспомните, что мы видели в замке Вермель?

— Следы обряда, — сказал Рауль.

— Именно. Обряда жуткого, нечеловеческого… Но почему именно там? Кого вспомнил Одилон де Вермель перед смертью, желая убить своими руками? Я вам объясню. Мы вытрясли из исповедника мессира Одилона прелюбопытные сведения, и плевать на Четвертое правило Латеранского собора! Оказывается рыцарь собирался идти к нам, в Трибунал. Когда понял, в какой трясине очутился, хотел донести. А донести он жаждал о том, что кое-кто, — брат Михаил указал на алебастрово-бледного архидиакона, — восхотел провести сатанинский обряд подчинения, для которого потребны невинные души. Гонилон, вы и впрямь считали, что сможете подчинить Пурпурного короля?