— В таком случае, ваша милость, я просил бы объяснить для всех, что вы делаете сейчас во Франции и как сюда попали, — преподобный взглянул на барона Фременкур. — Без недомолвок и умолчаний. Брятья-миряне тоже должны знать, с кем конкретно имеют дело.

Похоже, чем-то всерьез удивить близнецов-сицилийцев, мессира Ролло и тем более Жака было невозможно: за годы трудов в инквизиции и не такие чудеса повидаешь. На протяжении рассказа барона они не показали и тени заинтересованности — лица оставались бесстрастны. Рауль наоборот, жадно прислушивался, тщательно запоминая неизвестные ранее подробности, упущенные за последние три дня.

…— Да, мессиры, так называемые Дороги связывают эпохи, являясь кротовыми норами, соединяющими потоки времени. Если поискать вдумчиво, прямо сейчас в королевстве Франция можно отыскать кротовину, которая отправит вас в гости к Карлу Великому, Хлодвигу или даже Юлию Цезарю. А может быть и далеко вперед, когда царствовать будут правнуки Филиппа де Валуа. На полсотни обычных Дорог, — заметим, известных еще со времен Египта фараонов и Месопотамии! — приходятся одна-две… Как это по-латински? Non idem. «Не знакомых», «не определенных», ведущих незнамо куда. Ваше преподобие, мы же в общих чертах обсуждали вопрос бесконечности и многообразия Универсума!

— Обсуждали, — подтвердил Михаил Овернский. — Для чего Дороги используете вы?

— Исследования. Изучение былой истории — летописей сохранилось мало, библиотеки имеют свойство гореть, вспомните Александрию. Зачастую Прорехи служат средством для получения выгоды.

— Поиск кладов?

— Включительно. Как вы уже знаете, ваше преподобие, последний раз я бывал здесь сорок один год назад, осенью 1307 года. Сейчас вернулся, чтобы продолжить начатое тогда дело и не успел покинуть Францию до начала эпидемии — нужная Дверь, то есть Дорога, закрылась. Так называемый «слепой период», tempore caeca. Пришлось искать обходные пути, другая прореха находится в Брюгге, оттуда я смогу попасть домой…

Михаил Овернский прикрыл глаза. Он приблизительно понимал, какое значение в устах Жана де Партене приобретали слова «получение выгоды» — пришлось негласно изучить документы, находившиеся в тубусах, привезенных с собой бароном. Закладные, расписки, долговые письма богатейших торговых домов Италии, Священной империи и Ганзы. Сумма выходила немалая, если не сказать — огромная. Триста тысяч золотых флоринов только оборотные средства, не считая долговременных вкладов и расходов на поддержку предприятий в Германии: соляные и угольные шахты, медь в Тироле, ртуть и киноварь в Альмадене.

Всего более полумиллиона. Пересчитывая из флоринов в турские ливры получается тысяч девятьсот. Однако.

Впрочем, странные махинации мессира барона сейчас интереса не представляют. Важно другое:

— Дороги Non idem, — подсказал брат Михаил. — Будьте добры уточнить, в чем их особенности.

— Даже мы, зная об этом явлении значительно больше, предпочитаем туда не соваться, — ответил Жан де Партене. — Это дороги в никуда. В миры, для жизни человека не предназначенные и где человеку делать нечего. Я однажды попытался, чудом ноги унес. Больше того: я наперечет знаю все Двери… вернее, Дороги во Франции. Только в окрестностях Парижа их четыре, вы ведем тщательный учет, каждая Прореха описана и по возможности изучена, но никто и никогда не догадывался о Дороге находящейся собственно в Аррасе, под кафедралом, и второй червоточине в лесу Дуэ. По крайней мере у нас о них не знают. Сведения потеряны.