Нашу маленькую радиостанцию мы на этот раз вынимали из ящика гораздо реже, чем в первом плавании. Ведь родные теперь уже не должны так сильно беспокоиться, и не надо их дергать без нужды, достаточно короткого «все в порядке». Но под конец второго месяца, идя с хорошей скоростью, мы уже продвинулись так далеко, что смогли сообщить приблизительно время и место финиша. Ивон тотчас уложила чемодан и вылетела с детьми на Барбадос. Вскоре после этого Норман связался с одним барбадосским радиолюбителем, и мы услышали ее голос. Она задала мне шесть сугубо специальных вопросов о морских организмах, сопровождающих папирусную лодку, а когда я удивился, объяснила, что вопросы составлены руководителем морской биологической экспедиции ООН, базирующейся на Барбадосе.

Мы рассказали про нашу верную подводную свиту, про корифен, которые гонялись за летучими рыбками, про тучи морских птиц из Южной Америки, которые кружили на горизонте на юге и на западе, где над голубым океаном серебристыми ракетами взмывали тунцы. На другой день барбадосский радиолюбитель передал, что нас собирается проведать одно из исследовательских судов ООН.

Двадцать пятого июня к нам на борт залетела коричневая стрекоза. Неужели суша так близко? Или ее подвезло какое-нибудь судно, которое прошло за горизонтом? После того как нас раза два чуть не протаранили у берегов Африки, мы почти не видели пароходов.

«Ра II» полным ходом приближалась к тому району, где мы после заключительных драматических дней прошлогоднего рейса покинули «Ра I». Ребята невольно поежились, когда вахтенный обратил наше внимание на акулу, злобно атаковавшую красный буй, который мы тащили на буксире за кормой на случай, если кто-нибудь упадет за борт. Именно здесь встретили нас акулы в прошлом году. Впрочем, одинокая странница скоро оставила буй в покое и ушла на север. Можно было подумать, что судно, не требующее подводного ремонта, акул не интересует.

Двадцать шестого июня море снова начало бесноваться, и волны гнались за нами, шипя белыми гребнями, как будто нас преследовали снегоочистители, вспарывающие плугом снежную пелену. Сверху нас поливали дождем низкие тучи. Мы смыли с себя соль и слизывали с рук пресную воду. Можно было собрать дождевую воду, но при таком ходе мы рассчитывали обойтись своими запасами.

Утка ковыляла под дождем по крыше и пила из лужиц, а Сафи рвалась в каюту. Правое весло заклинило в уключинах, мы боялись, что оно переломится, но Кей, стоя в воде, раскачал его.

На другой день исчез наш голубь. Последние дни он вел себя беспокойно, описывал все более широкие круги в воздухе над «Ра», но каждый раз возвращался на крышу к блюдечку с зерном. А 27 июня взлетел и уже не вернулся. Потоп пошел на убыль, и ковчег остался без голубя. Без него стало как-то пусто. Уж не почуял ли он землю? Ближайшей сушей была Французская Гвиана на юге. Пернатый путешественник улетел с двумя кольцами, на одном был испанский номер, на другом метка «Ра II».

Двадцать восьмого июня температура воды вдруг поднялась на два градуса, и с того дня мы больше не видели мазута. Может быть, нас подхватила другая ветвь течения? Странно, ведь когда мы годом раньше оставили «Ра I», нас со всех сторон окружали черные комки, а океан совершает непрерывный круговорот между материками.